Новые записки Хендрика Груна из амстердамской богадельни

Разумеется, есть еще много других раздражающих факторов, но эти десять символизируют все прочие. По сути, они не стоят наших нервов.

С тех пор как умер Эверт, я меньше пью. В самом беспросветном мраке отыщется светлая точка. К примеру, угощения, которыми меня потчуют Риа и Антуан, изысканнее, чем шмат ливерной колбасы или сыра, которые Эверт выставлял к коньяку. А шмат был такой здоровенный, что его даже сразу в рот не положишь, приходилось обкусывать.

Тоскую я по моему неотесанному другу.

– Апчхи, надо опорожнить нос, – мог он сказать как раз в тот момент, когда я собирался взять со стола лакомый кусок; после чего извлекал из кармана гигантский красный носовой платок и совершал множество громких попыток высморкаться.

– Приятного аппетита, Хендрик, – говорил он, завершив операцию.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 22 ноября

– Женщина, она вроде жвачки, – доверительно обратился ко мне господин Де Граве. – Быстро теряет вкус.

Правда, он предварительно убедился, что его жена еще не вернулась из клозета. Она не оставляет его ни на минуту. Будь ее воля, она, отправляясь в туалет, ставила бы его на караул у двери. Но это было бы чересчур, даже для такого дурачка.

– Вечно она сидит у меня на шее, пока еще не буквально, но только о том и мечтает – день-деньской сидеть у меня на шее.

Господин Де Граве производил мучительное впечатление. Я ничем не мог ему помочь. Разве что советом столкнуть ее с лестницы, но на это у меня не хватило духу. Он останется у нее в плену, пока кто-то из них двоих не умрет. И тут она вернулась из туалета. Ее взор подозрительно обшарил рекреационный зал. Обнаружив своего мужа, она прямиком направилась к нему.

– Извините, господин Грун, но нам пора домой. Идем, Берт.

Берт кивнул и, опираясь на палку, поплелся за ней. Жена до последнего вздоха будет отравлять ему жизнь. Видимо, не догадывается, что она – старая-престарая жвачка.

Сегодня днем немного прокатился с Гертом. В первый раз надел перчатки и зимнюю куртку. До сих пор стояла теплая для ноября погода, а теперь настает пора красных носов.

ПОНЕДЕЛЬНИК 23 ноября

Видимо, вчерашний холод подействовал на мочевой пузырь Герта.

Через полчаса прогулки ему вдруг приспичило помочиться. Мы находились в парке Твиске, на северной окраине Амстердама. Там кое-где стоят маленькие домики-туалеты, и мы направились к ближайшему из них. Герт едва держался на своем мопеде. Добравшись до цели, он старческой рысью кинулся к двери… и остановился, громко чертыхаясь. Напрасно он с проклятьями дергал запертую дверь: осенью и зимой закрыто. Как будто в течение шести месяцев можно не ходить по нужде.

Нужда была так велика, что Герт исчез за углом строения. И в тот же момент подъехала машина парковой охраны. Из нее вышли двое господ в этаких охотничьих костюмах, словом, лесники.

– Что происходит?

– Добрый день, господа. Послушайте, ничего не происходит. Просто нам очень приспичило, – как можно небрежнее сказал я.

Один из лесников сразу двинулся с проверкой за угол. Чуть позже из-за угла показался Герт. Очень сердитый, он пытался привести в порядок одежду под толстой курткой и застегнуть ширинку. За ним семенил парковый охранник, размахивая какой-то книжицей.

– Я привлеку вас за мочеиспускание в общественном месте.

– Как же, в общественном. В совершенно безлюдном парке за закрытым клозетом, – огрызнулся Герт.

На это блюстителю порядка нечего было возразить. Такие типы слишком полагаются на авторитет своего мундира. К счастью, вмешался его коллега.

– Да ладно, Ард. Забей.

Ард явно был не согласен с подобным несоблюдением закона, но скрепя сердце подчинился старшему по званию.

– Всего хорошего, господа.

– И вам всего хорошего, господа.

Они отбыли. Я расхохотался. А Герту было не до смеха.

– Будь я проклят, еще и ботинки обоссал.

– Выше голову, Герт. Радуйся новым приключениям.

Тут и он не сдержал ухмылки.

ВТОРНИК 24 ноября

Во вчерашней свиной отбивной попалась маленькая косточка. И я сломал один из трех моих последних коренных зубов. Я осторожно вынул изо рта косточку и обломок зуба.

– Это что такое? – спросила Риа.

– Это косточка, а это кусочек зуба, – грустно ответил я.

– Господин Грун сломал зуб! – загудело вокруг.

– Вы обязаны пожаловаться на повара, – сказала госпожа Слотхаувер, сидевшая за столом позади меня.

Беседа перешла на потерянные передние и коренные зубы.

– Я хорошо помню это ощущение, – сказала Риа. – Молочный зуб висит на ниточке, он немного болит, приятная такая боль, целый день ощупываешь его языком, но не решаешься выдернуть.

Антуан сообщил, что однажды нечаянно проглотил зуб.

– А я, – похвастался господин Дикхаут, – проглотил пять передних и два коренных зуба.

Он готов конкурировать во всех видах деятельности.

– Эй, Дикхаут, – отозвался Герт. – Думаешь, всем утер нос?

– Да, и что? – сказал Дикхаут.

– Когда передний или коренной выпадает, он кажется таким большим, а когда щупаешь его языком, он кажется таким маленьким, – переключила внимание публики Риа.

Все дружно закивали головой.

Да-да, кое с чем здесь приходится соглашаться.