Новые записки Хендрика Груна из амстердамской богадельни

– Он хотел попробовать еще какие-то вещи, но я сказал, что не вижу смысла тянуть резину. Когда жизнь кончилась, она кончилась. Не хочу продлевать агонию.

Все по очереди обняли Эверта. Он позволил им это, вероятно, впервые в жизни.

– А теперь мне охота хлебнуть хорошего коньячку, – решил он.

В довершение всех неудач этого уикенда, в воскресенье, уже перед домом, у Маго внезапно отнялись задние лапы, когда он вылез из машины. Через полчаса после того, как Эверт впихнул в него пару таблеток аспирина, он немного очухался и с трудом привстал. Ветеринар экстренной помощи не смог приехать, потому что был на экстренном вызове.

СРЕДА 22 июля

Разве нельзя привезти собаку на такси?

Нет, в данном случае будет намного проще, если приедет доктор. Эверт прибегнул к простой, но выразительной лексике, чтобы объяснить это ассистентке ветеринара.

Утром Маго не вылез из своей корзины. Он выглядел еще более виноватым, чем обычно, даже отказался от печенья.

Когда приехал ветеринар, выяснилось, что пес еще и помочился в свою корзину.

– Сколько лет Маго? – спросил доктор, осмотрев и обстукав пса.

Эверт думает, что около шестнадцати.

– Для собаки это глубокая старость.

– Потому он и проживает в корзине для престарелых.

Ветеринар поставил Маго диагноз на латыни, прописал таблетки и сделал укол.

– Я не очень понимаю, о чем вы говорите, но, в сущности, хочу только знать, можно ли еще что-то сделать, – сказал Эверт.

– Мы сделаем все возможное.

Когда люди в таких случаях изъясняются во множественном числе, я считаю это дурным знаком. Они как бы перекладывают ответственность за грозящую беду на анонимных других.

Надо сказать, что через часок после укола Маго с большим кряхтеньем встал и пошел пить. Совершив путешествие от двери до миски с водой и обратно, он снова плюхнулся в свою корзину.

ЧЕТВЕРГ 23 июля

В мусорном контейнере, всего в нескольких сотнях метров отсюда, были найдены два питона. Видимо, они надоели своему дорогому хозяину. Господин Дикхаут взволнованно поведал, что только вчера проходил мимо, совсем рядом, давая понять, что он едва избежал удушения.

– Не строй из себя Индиану Джонса, – ухмыльнулся Эверт. – Питончики-то маленькие, полметра, где им обхватить такую толстую шею.

Я не очень понимал людей, которые держат дома змей, и понимаю их еще меньше с тех пор, как посмотрел документальный фильм о зоомагазине в районе Амстердам-Север. Туда каждую неделю приходит любитель животных, чтобы купить живого кролика на корм своей змее. Хомячок тоже подойдет. Ам, прощай милый крольчонок. А потом эти любители сидят и смотрят на выпуклость внутри змеи. Может, сначала она еще немного дрыгается? Если вы из таких любителей, вас следует сунуть ненадолго к крокодилам в зоопарке “Артис”. В воспитательных целях.

Похоже, дела Маго идут немного лучше.

Альпийские этапы Тур-де-Франс дают мне столь необходимую возможность отвлечься. Несколько часов подряд смотришь на измотанных парней на велосипедах, испытывая беззаботную шовинистическую радость. Давай, Голландия, жми, вперед! “Мы” выступаем очень неплохо, двое наших идут в первой десятке. Да, мы не выиграли еще ни одного этапа, но когда-нибудь непременно опять победим.

ПЯТНИЦА 24 июля

За кофе возникли разногласия по актуальному вопросу: если участник Четырехдневного неймегенского марша[22] прошел сорок километров с костылем, снимать его с дистанции или не снимать? Поводом для дискуссии послужило газетное фото женщины с костылем: сотрудница оргкомитета безжалостно срывает с нее браслет участницы марша. Прости-прощай, желанная медаль.

Относительно другого ходока, уличенного в том, что часть маршрута он проехал на такси, мнение было единодушным: пожизненная дисквалификация. В этом году на марш вышли бригады, следящие за соблюдением правил. Допустим, некоторым участникам незаслуженно достанется этот жалкий топорный крестик. Неужели это кого-то волнует? Ответом наверняка будет тысячекратное да. В стаде маршируют люди с хорошо развитым чувством чести и дисциплины.

Есть люди, которые часами смотрят по телевизору репортажи о Неймегенской четырехдневке. Я слышал, как кто-то из зрителей изумленно охнул:

– Боже правый, вчера было пять тысяч мозолей.

Я читал, что в марше принимает участие примерно сорок тысяч человек, и организаторы ожидают собрать миллион зрителей. На каждого участника придется двадцать пять зрителей. Многовато, по-моему. Раньше я очень любил пеший туризм, но при такой тесноте я бы нанял такси от старта до финиша, чтобы не утонуть в человеческом море.

Господин Верлат сегодня утром спустился в столовую выпить кофе, нацепив свои собственные крестики участника. Восемь штук. Он маршировал каждый год с 1973-го по 1984-й. А теперь с упоением вспоминает всякого рода подробности, например, тот замечательный факт, что перед каждым этапом съедал на завтрак два куска имбирного хлеба.

– Помогает от мозолей.

На него посмотрели с недоверием. Даже здесь нечасто услышишь такую грандиозную чушь.

– Я никогда не натирал мозолей, значит, помогал имбирный хлеб.

– Железная логика, Верлат, – сказал Граме.

СУББОТА 25 июля