Новый Афонский патерик. Том II. Сказания о подвижничестве

Отец Мелетий был человеком необыкновенно талантливым, очень умным и совсем немногословным. Он был учителем иконописи и византийской музыки в Афониаде.[88] У него было много учеников. Он исключительно глубоко знал византийскую музыку, возможно, как никто в Греции, и сочинил много музыкальных произведений. Многие великие музыканты приезжали к нему посоветоваться. Знаменитые певчие из Кариес признавали превосходство отца Мелетия и говорили: «Мы просто певчие, а старец Мелетий – учитель певчих».

В 1960 году отец Мелетий поехал в Афины, где встретился с Кондоглу,[89] потому что услышал, что тот возродил древнюю технику иконописания. После этой встречи отец Мелетий привёз на Святую Гору византийский стиль в иконописании. Он вырастил многих иконописцев. Чтобы показать миру византийскую икону, отец Мелетий делал выставки в Англии и Германии, но по смирению скрывал своё имя. Он был исключительным каллиграфом. Священный Кинот поручал ему писать грамоты официальным лицам. Даже греческие короли просили отца Мелетия писать торжественные послания. Вдобавок он был врачом-самоучкой. Вместе с монахом, который нёс послушание врача в Кариес, они сделали операцию одному больному старцу. Отец Мелетий знал свойства лекарственных растений и, применяя эти практические знания, исцелил многих людей.

Когда старец заболевал, он прекращал вкушать пищу. Это же средство, то есть воздержание от пищи в болезни, он советовал и другим. «Трое суток ничего не ешь – и станешь здоров», – говорил он. Старец считал, что пост – это лекарство. Сам он, когда в 17-летнем возрасте прибыл на Святую Гору, болел туберкулёзом и исцелился с помощью поста.

Старец умел делать различные природные краски, кисточки, чернила, и записывал эти рецепты. У него были золотые руки. Он строил каменные террасы, делал решётки под виноградные лозы, был замечательным огородником и рыбаком, разбирался в технике. Он был фотографом, сам проявлял плёнку и печатал фотографии, чтобы бесплатно послужить монахам и ученикам Афониады, которым надо было сфотографироваться на паспорт.

И вот, несмотря на то что отец Мелетий имел столько дарований и знаний, он был исключительно смиренным человеком. Он никогда не говорил о себе и никогда никого не осуждал. Ребята, учившиеся в школе, спрашивали: «Геронда, а отец такой-то зилот?» Старец отвечал: «Ну откуда же мне знать, глупыш?» Однако на самом деле он очень хорошо и глубоко знал всё, что происходило на Святой Горе, поскольку жил возле столицы Афона. Пока старец был жив, он не соглашался напечатать книгу с его музыкальными сочинениями или его иконами. Он никогда не ругал и не делал замечаний никому из своих учеников, даже если они очень шумели во время уроков. Как преподаватель Афониады он ни разу не принял участия в педагогическом совете, избегая того, чтобы выразить своё мнение об учениках. Он говорил: «Я монах, как же я буду осуждать детей?» Оценки ученикам отец Мелетий тоже никогда не ставил, чтобы никого не расстроить. Вместо него это делал директор школы. Часто озорные дети приходили в его келию, чтобы заниматься иконописанием или пением, и переворачивали всё вверх дном. Старец ничего не говорил, он смирялся с их детскими шалостями и долготерпел.

Кротость не была врождённой добродетелью отца Мелетия, её он стяжал с помощью борьбы и подвигов. Одному человеку он рассказывал: «Я, мои братья и сёстры были очень гневливыми, дома мы начинали ссориться и драться из-за малейшего пустяка. Когда я пришёл на Святую Гору, мне пришлось много потрудиться, чтобы отсечь гнев».

Старец был очень милостивым и любил людей. Он приносил себя в служение всякому, кто просил его помощи. Он жертвовал собой, чтобы научить других иконописанию и византийскому пению, и не только в Афониаде. Когда его приглашали в разные монастыри вне Святой Горы, он никогда не отказывался. Отец Мелетий доехал даже до Синая, желая содействовать возрождению византийского искусства. Старец никогда не брал за свои уроки денег и помогал без шума и смиренно.

Однажды старец с послушником пожалели и приняли в свою келию одного дедушку, которого звали Василий. Его ремеслом было изготовление вьючных сёдел. Зимой дедушка по невнимательности не закрыл печку, в результате сгорел и он сам, и его комната, и кладовки келии. Старец Мелетий не сказал ни слова по поводу этого происшествия. На трапезе один брат заявил: «Мы ему помогли, а он нас сжёг. Ну что же, Бог его простит». Старец Мелетий немного двинулся со своего места, однако вновь не сказал ничего – он и не согласился с братом, но и не сделал ему замечания.

Часто, когда старец начинал писать икону, к нему приходил кто-то на урок. Иконописание он всегда преподавал даром. Старец безропотно поднимался, и несмотря на то что у него уже были приготовлены краски, которые быстро портились, несмотря на то что икону ждал заказчик, шёл учить пришедшего. Старец щедро делился секретами мастерства, показывал всё, что знал сам. Служа священным искусствам, старец был бессребренником и облагодетельствовал многих, передав им свой бесценный опыт.