Новый Афонский патерик. Том II. Сказания о подвижничестве

Тем, кто приходил попросить у старца денег, он давал, не задавая лишних вопросов. Тех, кто просил о работе, старец посылал перекапывать уже много раз перекопанный огород или делать что-то другое, в чём не было необходимости, и платил им обычный дневной заработок, даже не ходя смотреть, сделали они что-то или нет.

Как-то раз к старцу пришёл продрогший от холода ученик Афониады. Старец тут же подарил ему очень красивое зимнее пальто. Мальчик сунул руки в карманы и нашёл там две банкноты по 5 000 драхм. Он сказал старцу:

– Геронда, тут деньги в карманах.

– Забирай, забирай, глупенький, – ответил старец.

Когда отец Мелетий ходил в Кариес или в Афониаду, он всегда был облачён в рясу от уважения к месту и своему служению.

Иногда Министерство образования Греции назначало в Афониаду на место отца Мелетия мирского преподавателя музыки или иконописания. В таких случаях старец скромно уходил со своей должности, при этом нисколько не ропща и не испытывая никаких уколов самолюбия. Чаще всего Афониада через несколько недель вновь оставалась без преподавателя, и руководство школы звало отца Мелетия. Он безропотно шёл и продолжал преподавание. Этот человек не возносился от почестей и не расстраивался от неуважения.

Старец был послушен другим и никогда не настаивал на своём. Об этом свидетельствуют и бывшие ученики Афониады. Кротость старца была особенно видна, когда он посещал монастыри в миру, куда его часто приглашали учить насельников византийской музыке или иконописанию. Ему говорили: «Сюда, геронда!», «Садись, геронда!», «Встань, геронда!» – и он безмолвно делал то, что ему говорили.

Его молчание стало притчей во языцех. Однажды, когда его привезли в мирскую больницу, врач удивился, что в течение нескольких дней старец не проронил ни слова. Он спросил его спутника:

– А что, дедушка немой?

– Немой!? А ну-ка, заговори с ним сейчас о церковном пении или об иконописании, и увидишь, какой он «немой»!

Со своим послушником отцом Космой, который десятилетия преданно служил старцу, отец Мелетий обращался с большой любовью, уважением и деликатностью. Один выпускник Афониады попросил у старца благословения пожить в его келии, чтобы научиться иконописанию. Старец Мелетий ответил: «Я посоветуюсь с братией и дам тебе ответ». Он спросил отца Косму, получил его согласие и принял юношу. Тот удивился, что всей «братией» старца был только отец Косма, так как думал, что у него в послушании не менее трёх-четырёх монахов. Юноша несколько месяцев прожил рядом со старцем, стал хорошим иконописцем и считает старца своим великим благодетелем. Однако тогда ему было очень тяжело, потому что дни и недели проходили в полном молчании. Старец говорил только: «пойдёмте собирать маслины» или «пойдёмте собирать орехи», а во время рукоделия молчал и творил молитву Иисусову. Юноша за эти месяцы ни разу не услышал, чтобы старец комментировал какие-то события или говорил про других людей.

Во время немецкой оккупации старец Мелетий вёл себя как герой. Он с опасностью для жизни из милосердия прятал у себя и спасал от смерти многих греков и англичан. Два раза немцы арестовывали его, но ему удавалось сбежать. Многие из тех, кому старец помогал в эти тяжёлые годы, впоследствии писали ему благодарные письма. Один английский офицер привёз старца в Англию, и отец Мелетий какое-то время жил в его доме – так англичанин хотел отблагодарить старца за то, что он спас ему жизнь. Но старец никогда не рассказывал об этом даже своему послушнику. Когда дети в Афониаде спрашивали отца Мелетия: «Геронда, а как вы убегали от немцев?» – то он отвечал только: «Да вот, был у меня один способ». Дети расспрашивали о том же самом отца Косму, об участии старца в движении Сопротивления, и тот отвечал:

– Не знаю, он об этом не рассказывает. Вот, попробуй-ка, спроси его о музыке – тотчас же подскочит.

И, обратившись к старцу, который лежал в это время на кровати и стонал, отец Косма сказал:

– Геронда, тут молодой монашек просит, чтобы вы с ним разобрали одно песнопение.

Старец Мелетий тут же поднялся с кровати и, повернувшись к ученику, сказал:

– А где ноты, сынок? Давай, неси их сюда!