Новый Афонский патерик. Том II. Сказания о подвижничестве

Ещё старец рассказывал: «Зимой 1943 года в Афинах, где я жил как мирянин, была очень сильная нужда в самых необходимых продуктах; кроме этого, зима была очень суровой. Много людей умерло. Тогда я часто посещал благочестивую монахиню-старушку, в доме которой находилась древняя икона Пресвятой Богородицы из Малой Азии. На этой иконе было много подвесок, которые оставляли люди, давая Пресвятой Богородице какой-то обет.[115] Некоторые из этих подвесок были драгоценными. Мы голодали, и однажды я сказал:

– Слушай-ка, Мария, а давай продадим золото от иконы и купим что-нибудь поесть.

– Это золото Пресвятой Богородицы, и я не могу его трогать. Если бы Матерь Божия хотела дать нам поесть, то дала бы.

И вот, только монахиня произнесла эти слова, один из браслетов, подвешенных к иконе, сам поднялся и приклеился к стеклу киота, словно хотел выйти наружу. Она посчитала это знаком от Пресвятой Богородицы, продала браслет, и мы купили продукты, которые спасли нас в ту тяжёлую зиму».

Когда отец Харалампий стал монахом в Казанской келии на Капсале, он сильно подвизался. Старец был высокого роста и крепкого телосложения. Один монах из Хании[116] похвалился, что он делает 3 000 земных поклонов в час, и старец пытался ему подражать, но по неразумию заработал себе грыжу. Когда отец Харалампий состарился, то говорил: «Я вёл себя неразумно. Богу такие чрезмерности не нужны».

Старец говорил: «Великое дело – молитва Иисусова. Каждый раз, когда мы молимся „Господи Иисусе Христе…“, мы словно просим: „Помяни мя, Господи, во Царствии Твоем“».

Старец все дни напролёт плёл чётки, творя молитву Иисусову. Летом он выходил во двор и полулёжа усаживался в ямке, которую выкопал, чтобы его не жгло солнце. Отсюда он получил прозвище «в яме сидящий». В своём более чем почтенном возрасте старец очень заботился об огороде, хотя у него была грыжа размером с кулак, которая его мучила; он подвязывал её куском рясы. Вдобавок старец сделался горбатым от многолетней аскезы, и поэтому каждое движение было для него чрезвычайно болезненным. Старцу предлагали поехать в мир и сделать операцию, потому что состояние его было опасным, но он вежливо отказывался, говоря: «Ничего страшного. Это мой канон. Если Богу угодно, со мной не произойдёт ничего плохого». Старец, как он сам говорил, «страдал от четырнадцати болезней» и при этом жил в полуразрушенной келии, которая была готова упасть, и, когда шёл дождь, через дырки в крыше лилась вода.

Однажды к старцу Харалампию пришёл молодой монах, чтобы купить у него чётки. Этот брат переживал сильное искушение и был очень взбудоражен. Старец вместо того, чтобы послать его внутрь каливы за жестяной банкой, в которой хранились чётки (как он поступал обычно), с огромным трудом вылез из своей ямы и сам пошёл внутрь. Когда они вошли в каливу, отец Харалампий сказал: «Знаешь, отче мой, когда я был молодым монахом в монастыре Эсфигмен, демон ополчился на меня с таким-то искушением». После этого отец Харалампий начал с точностью описывать состояние, в котором находился юноша, словно сам был на его месте, а также давал ему советы, как бороться с этим искушением. Отец Харалампий, многими словами подвигнув юного монаха к духовной борьбе, в завершение серьёзно сказал ему: «Я поделился с тобой всем этим, чтобы ты не отчаивался, не опускал руки и продолжал борьбу».

Старец говорил: «Часто, когда я сижу здесь и плету чётки, ко мне приходят бесы и меня искушают. Я осеняю их крестным знамением, и они убегают, но недалеко. Я вижу, как они сидят и ждут, когда я согрешу помыслом, чтобы снова прийти ко мне. Надо очень много молиться, чтобы бесы ушли далеко. Смирение нужно. Если ты смиришься, то в ту же минуту становишься мудрецом».

«Будем молиться за всех, кроме врагов Божиих, то есть еретиков. О последних будем лучше просить так: „Если хочешь, Господи, просвети их“».

«Неверующим людям я не говорю серьёзных духовных слов, чтобы они не пошли в большую муку. Ведый и не сотворивый биен будет много[117]».

«Однажды в Ватопеде я хотел выйти из монастыря, но была ночь и я ничего не видел. Я мог сломать себе ногу. Тогда внезапно передо мной явился некий сияющий юноша. Свет, исходивший от него, освещал всё вокруг: ямы и пропасти, в которые я мог бы упасть. Потом он исчез. Как мне сказали, это был святой Евдоким».

Старец Харалампий жил просто, аскетично, с молитвой Иисусовой и псалмопением на устах. Он был мирный человек и давал очень добрые советы, практические и духовные, при этом его руки не переставали плести чётки. Он научился плести чётки и ночью, без света.

Когда старец жил в келии святого Харалампия в Кариес, то на его кровать лилась вода сквозь дырки в крыше. Он прибил к потолку какие-то доски, сверху подсунул полиэтилен, и так вода стекала рядом с его кроватью.

Старец говорил: «От поста ноги монаха должны подгибаться в коленях».