Новый Декамерон. 29 новелл времен пандемии

Они могут находиться в маленьких коробках, передавать друг другу сигналы и координировать свои действия. Они каким-то образом могут быть одним и множеством и одним. У них есть частицы, у них есть трансмиссия, у них есть магическая власть. Они могут общаться во времени и пространстве.

У них есть наука.

Они знают:

Приблизительно 8 % человеческого генома составляет вирусный ДНК.

Они знают, что мы никогда не расстанемся. Нет никаких подгрупп. Нет нас и их.

Они ищут:

где идет протест

безопасный протест

как организовать протест

Они понимают:

Сообщество – это то, как оно расширяется.

Сообщество – это то, как оно устраняется.

* * *

Они будут существовать и дальше. Выползать на солнечный свет из своих коробок в коробках в коробках. Возобновлять циклы. Передавать друг другу сообщения. Некоторые из них будут бестолковы. Некоторые из них будут делиться едой. Они будут делать больше, больше, больше. Некоторые из них умрут. Некоторые будут голодными. Некоторые одинокими.

Системы будут системами. Но некоторые из них могут менять системы. Перестраивать их. Создавать новые шаблоны. Они опять будут летать, опять собираться в центрах, собираться тысячами и перегонять друг другу воздух, посылать друг другу ха-ха и другие знаки, чтобы передать сигнал о невидимом.

Кое-что не изменится. Они будут нуждаться друг в друге. Любить друг друга. Скучать друг по другу. У них будут слабости. И сила. Они спрашивают друг у друга: Гарри и Меган что теперь. Гарри и Меган что дальше.

Путешествие с идеальным попутчиком Паоло Джордано

Воздержание началось с прибытием Микеле.

Микеле – сын моей жены. Он не живет с нами уже четыре года, с тех пор как поступил в Миланский университет, после чего мы с Мави переехали в квартиру поменьше, удобную для двоих.

Когда дела на севере стали совсем плохи, Микеле позвонил мне и сказал, что перебирается к нам, сегодня ночью.

А почему?

В Милане опасно.

Поезда, наверное, уже переполнены. А цены какие!

В поезде тоже небезопасно. Поеду на «Бла-бла-каре».

Я возразил, что даже в инфицированном поезде лучше, чем шесть часов езды в машине с незнакомым человеком за рулем.

Мое возражение он отклонил: у водителя высокий рейтинг.

За пару часов до того, как я должен был поехать за ним, я прилег рядом с Мави. Cказал: боюсь, я забыл, что такое жить втроем.

А вот я, к сожалению, нет, ответила она. Можешь выключить свет?

Я здорово нервничал, не давал ей уснуть. Мы занялись любовью, но весь процесс продолжался несколько минут. В доме стояла тяжелая атмосфера, я чувствовал, как на меня что-то давит.

Наверное, вся эта напряженность дает о себе знать, сказал я, выходя из ванной.

Мави, похоже, уснула.

Да, должно быть, напряженность, повторил я. Из-за этой пандемии и всего остального.

Она утешительно дотронулась до локтя, я задержал ее руку, а потом стал собираться.

Я ждал Микеле в назначенном месте, на захудалой площади на окраине Рима, далеко за кольцевой дорогой. Вокруг одни сорняки, пробивавшиеся сквозь трещины в асфальте, и бар, посетители которого смотрели на меня с подозрением, наверное, потому, что я уже добрых полчаса торчал напротив. В три часа ночи.

Я думал о других временах, когда Микеле было девять, десять, одиннадцать лет, Мави с ее бывшим мужем тоже выбирали не самые лучшие места для передачи заложника. На парковках супермаркетов, на перекрестках. Я сидел в машине и делал вид, что меня нет. Потом Мави с Микеле забирались внутрь, и мы молчали всю дорогу до дома. Я старательно пытался найти подходящую музыку, не слишком грустную и не очень веселую, вообще не вызывающую никаких чувств, но, признаться, не всегда получалось.

Я увидел, как Микеле вытаскивает из багажника огромный чемодан. Выходит, он рассчитывает задержаться у нас? Следом появился водитель, а после него девушка с собачкой на руках. Они сердечно распростились.

Через минуту, сидя в моей машине, Микеле стал почем зря поносить девицу, из-за нее пришлось сделать крюк, чтобы подхватить ее в Болонье, и вдобавок она никого не предупредила, что с ней будет собака. А если у него аллергия?

У Микеле аллергия не на собак, а на кошек. Когда я привез его познакомиться с моими родителями, он застыл на пороге и отказался войти, потому что, сказал он, от кошачьей шерсти у него может начаться приступ астмы.

Отчихвостив девчонку, он ненадолго умолк. Всматривался в городскую темноту через боковое окно.

Ишь ты, не шастают больше по улицам, изрек он.

Кто?

Китайцы.

Когда Микеле было девять, десять, одиннадцать лет, он отказывался пользоваться столовыми приборами из «Икеи», потому что они сделаны в Китае. И ничем нельзя было вышибить из его головы эту стойкую ассоциацию «Икеи» с Китаем. Под конец мы сдались, то есть Мави сдалась. Лично для него купила набор столовых приборов с оттиском «сделано в Италии».

Может, их не видно, потому что сейчас глубокая ночь, сказал я.

Но он упрямился: согласись, что я прав насчет них. Ты не можешь не согласиться.