Новый день(СИ)

Тётка преподавала в школе математику. Она была строгой, но доброй, как его мама - они ведь сёстры. Джеймс молчал, и учёба давалась с трудом. Он всё понимал, был способным учеником, но то, что нужно было произносить словами, ему приходилось писать на бумаге. Его хотели перевести в специальную школу, но тётка не позволила - просила дать ему время. Так, кое-как он и учился.

И если предметы ему давались не легко, то в спортивных играх он был на высоте - в школьную футбольную команду он попал с первого дня. Он играл по правилам, сильно, смело, а болтать в игре было лишним. Там он вскоре стал молчаливым лидером по призванию, и вошёл в отдельную школьную касту в одном лице.

После школы он прилежно делал уроки и шёл помогать в автомастерскую тёткиного мужа. Честно говоря, ему очень нравилось, как пахнет в мастерской: мазутом, бензином, железом. Он убирал, подавал инструменты, держал, крутил и изучал, как там всё устроено - в железном нутре машин. Его никто не принуждал, но делать было нечего, тем более машины были ему по душе. Тёткин муж болтать не любил, он работал усердно - от клиентов не было отбоя, и помощь Джеймса приходилась кстати.

Друзей он в школе не завёл. Кому нужен тип, который всегда молчит и держится особняком. Ребята из футбольной команды тянулись к нему, но вне поля Джеймс был замкнут и всегда спешил домой или в автомастерскую.

Джеймс жил в одной комнате с двоюродным братом, к которому часто наведывались друзья. Они притаскивали старую акустическую гитару и пытались на ней бренчать. Джеймс слушал неумелые арпеджио, и его так и подмывало попробовать. Однажды он пришёл со школы - брата дома не оказалось, но оказалась забытая его друзьями гитара. Он украдкой взял её и то, что испытал в первый раз, когда зажал первый в жизни аккорд, подсмотрев, как это делали старшие, ему не забыть никогда. Тогда ему исполнилось десять.

Он всё ещё молчал. Зато играл на старой акустике - ему её отдали за ненадобностью: ребята играли для баловства, пытаясь привлечь внимание школьных подружек. Но заметив сильную тягу к гитаре у младшего товарища - подарили её.

Джеймс взял у преподавателя музыки самоучитель. Он читал, изучал, играл. Потом сами собой полились мелодии и зазвучали риффы - сильные неумолимые риффы - к ним ещё предстояло привыкнуть домашним обитателям.

Сначала его слушателем была шестилетняя сестричка Мари. Её часто оставляли с Джемсом - он за ней присматривал, когда не находился в школе или в автомастерской. Слушать его игру, виртуозную и чистую, несмотря на самообучение и малый срок этого обучения, она напрашивалась сама. Мари брала его за руку, уводила в его комнату, влезала на кровать, садила рядом с собой игрушечного щенка, визжала и хлопала в ладошки:

- Концерт по заявкам зрителей начинается!

Джеймса это вдохновляло безумно. Он так расходился, что придумывал риффы на лету. Приделав верёвку к старой гитаре вместо ремня, вешал гитару на плечо, вставал напротив кровати и бил по струнам что есть мочи. Малютка Мари покатывалась со смеху над его выкрутасами.

В один из таких джем-сейшенов его застигли врасплох тётка с мужем, которые, придя домой, услышали наверху невесть какие громкие звуки, состоящие из воплей прыгающей на кровати Мари и безумных риффов упавшего в исступлении на колени Джеймса. Они стояли и смотрели, пока сет не был окончен. После этого Джеймс получил комбик, не новую, но неплохую электрогитару и ключ от гаража, чтобы не сводить сума домашних громким музицированием.

В гараж заглядывали друзья брата. Он стал местной звездой и учителем для старшего поколения в игре на гитаре. Как-то один из них притащил с собой двенадцатилетнего мальчишку по имени Дейн. Он учился в той же школе, что и Джеймс. Дейн подошёл к нему и заявил, что он хочет играть в его группе. Джеймс опешил - никакой группы не было, Джеймс и не думал. Но Дейн всё болтал и болтал без умолку про своих рок-кумиров, обещал принести их записи и свой барабан.

Джеймсу он не понравился - слишком много говорил, а Джеймс всё ещё не произнёс ни слова, навязывался со своим барабаном, короче говоря, доставал его. Потом Дейн пришёл ещё и ещё раз. Джеймс не знал, как от него отделаться, но сказать ничего не мог. Нарисовать ему на лбу что ли! Но записи, которые приносил Дейн, он слушал - они его завораживали, по радио не часто крутили такую увесистую музыку. И Джеймс решил по чисто деловым соображениям: пусть Дейн приходит, приносит записи, за это он потерпит немного его болтовню и его барабан.