Новый год со спецэффектами

– А где Катюша? – пытаясь совладать со своим языком, громко спросила я.

– Она у одра Виктории, – с сарказмом ответила Василиса Михайловна. – Больше желающих сидеть с «умирающей» не нашлось. Единственный жалельщик, господин Сапрыкин, занят. Катерина просто сочла невозможным отказаться.

– А от чего Виктория умирает? – хихикнула я, решив по достоинству оценить шутку Василисы Михайловны. Она фыркнула и демонстративно отвернулась. – От входной двери! – радостно догадалась я, содрогаясь в приступе смеха. – Она… она… Ой, не могу! – Меня разбирало все больше и больше. – Лбом тягаться с отпущенной на волю массивной дверью!

Никто не желал веселиться вместе со мной. Более того, все смотрели с явным осуждением. Я успокоилась, сосредоточилась, сама себе погрозила пальцем и довольно твердо заявила, что смеяться над несчастьем других нельзя – грешно. А после этого с полным основанием представилась окружающим как очень несчастный человек. Мне эта быстроногая лань в песцовой шкуре все ноги оттоптала, а одну даже растянула. Спрашивается, куда неслась?

– Спасаться, – пояснила Наташка. – Наверное, что-то ей привиделось, пока сидела в машине, вот и рванула ближе к дому. Ир, шла бы ты спать.

– Привидение, – уверенно пояснила я, не обращая внимания на предложение. – Оно везде чувствует себя, как в родном доме. Даже на улице. Мое присутствие ему тоже не понравилось.

– Прекрати! – взорвалась Наташка. – Значит, так, господа! Я буду спать только в толпе народа, при ярком свете и между Борисом и Денькой.

– А кто будет входить в толпу приближенных? – ошеломленная реакцией Наташки, спросила я.

– Группа поддержки из телевизионной программы. Любой. Лучше, если это будет Краснознаменный ансамбль песни и пляски.

– А я вообще спать не буду!

Храбрость так и лезла из меня.

– Удивила! Да кто ж уснет с Краснознаменным ансамблем в доме? Кроме меня, естественно – я уши заткну.

Хотелось сказать что-нибудь умное, но мне помешали. Сверху начали спускаться остальные участники нашего незапланированного праздничного шоу, и все, как на подбор, клонированные Дмитрии Николаевичи. Мне показалось, что ступают они не совсем твердо. Я перевела взгляд на супругов Гусевых и поняла, что они тоже сидят не совсем уверенно. И не столько сидят, сколько расплываются. Смотреть на остальных уже не было сил. Пришлось закрыть глаза на все это безобразие, но стало еще хуже. Не сразу дошло, что у меня головокружение от лечебной дозы спиртного.

– Что же вы ее не накормили? – донесся до меня громкий, но какой-то посторонний Димкин голос. – Ей же совсем плохо!

– А зачем зря добро переводить, – вяло оправдывалась Наташка. – Ир, тебе дружеская поддержка до туалета с двух сторон нужна или с одной?

Я не ответила. Или ответила? Честно говоря, не помню, как оказалась в кровати. Сразу же после посещения туалета и с трудом проглоченных таблеток – праздничного ужина. В памяти осталась только минута откровения, когда пришла в себя среди ночи в чужой комнате, на чужой кровати и в полном одиночестве. «Вот до чего доводит пьянство! – внятно сказала я самой себе. – Становишься абсолютно лишним человеком в любой приличной и даже не очень приличной, как наша, компании». После этого высказывания я опять уснула.

Проснувшись, в меру осторожно я похлопала рукой по другой части кровати – пусто! Сразу же накатила обида – напоили и бросили, как ненужную деталь. Например, прогоревший в деле и отвалившийся по дороге глушитель. Откуда-то снизу доносились приглушенные звуки музыки и голоса. Наверное, Наташкин Краснознаменный ансамбль песни и пляски развлекается. Сам по себе. А она, пользуясь моментом, спокойно спит, как и обещала. Время-то уже…

Я взглянула на тумбочку, часов не обнаружила и решила, что его достаточно много, чтобы позволить продолжение массового веселья, а значит, есть повод пойти и пожаловаться, что мешают спать. Естественно, меня поздравят с Новым годом и освободят лучшее место за столом. При мысли об этом я почувствовала жуткую жажду в компании с голодом и моментально слетела с кровати, удивившись, когда и как сумела переодеться.