Новый год в октябре

«Авдеева не уволил, — размышлял Лукьянов. — Значит, нужен ему Авдеев. Да и понятно. Кто анализатор до конца доведет? Я — стар. Паша — поводырь никудышный, не чует главной тропы, излишне восторжен, появится новый горизонт — он к нему… Глинский? Пустышка. Хотя нет, последнее время подбрасывает идейки, зря я так про него. Просто надо оттянуть мальчишку от Прошина, пока не поздно… Воронина? Уважаю. Толковый исполнитель. Но не творец…

А что я ищу? Ах, вот… Антенны с узкой диаграммой направленности. Откуда у Леши к ним такой жгучий интерес? Стоп. Это ж его кандидатская! То бишь Авдеева. Бедный, глупый Коля… Такая элегантная диссертация… Так что же, ты, Леша, хочешь? Использовать эту работу в конструировании датчика? Чтоб добро не пропадало? Верно. А зачем маялся, щупал меня? И как понять фразу: „Главный вопрос — система опрашивания каждой антенны“? Долго он готовил ее… А фраза умная, дельная»…

— Паша! — крикнул Лукьянов Чукавину, сам между тем поглядывая на Авдеева, сидевшего неподалеку. — Наш патрон предлагает использовать свою замечательную диссертацию применительно к датчику. Я — «за».

Коля и ухом не повел. Он покачивался на стуле, глядя в экран осциллографа, на зеленую пружинку синусоиды и задумчиво грыз большую деревянную линейку.

— Видите ли, Федор Константинович, — Чукавин оглянулся на Авдеева. — Не понадобится нам его диссертация. Создавать датчик как систему узконаправленных антенн дорого, муторно… Это сложный путь. Авдеев предложил другой вариант. Небольшой датчик, похожий на согнутую под прямым углом планку, проходит над телом больного…

— Так… — Лукьянов растерянным жестом снял очки. — А… когда предложил, если не секрет?

— Уж минул час, — сказал Авдеев вскользь.

— Ценное уточнение. — Лукьянов вновь водрузил очки на нос.

Ситуация прояснялась. Прошин, вероятно, о подобной идее, отвергающей увязывание датчика с этой коммерческой диссертацией, не информирован. И если начнутся протесты и подогревания первоначального варианта, станет понятно: он на что-то нацелился. А на что?

Лукьянов потер лысину, сказал «ох» и обратил взор к Глинскому.

— Сергей… Анатольевич! — задушевно начал он. — Вы не против заняться датчиком? Совместно с Чукавиным?

— Но позвольте! — неприятно изумился тот. — Мы с Наташей уже начали работать, мы… Что это значит?!

— Это значит, — спокойно разъяснил Лукьянов, — что в интересах дела подобная раскладка сил наиболее целесообразна.

— Вы не имеете права приказывать мне! — Глинский закипал как теплое шампанское. — На это есть Прошин!

— Вы против? — Лукьянов удивленно раскрыл рот. — Я ни в коем случае не претендую на приказы, я хотел по-дружески попросить вас… Вы же устраиваете из просьбы конфликт!

Все загалдели, на тут же и смолкли: вошел Прошин.

— Что за вече? — спросил он. — Открыт новый закон природы?

Глинский, прикрывая ладонью таз, принялся изливать возмущение.

Лукьянов смотрел на него с кротостью херувима. Бесстрастно выслушав, Прошин взял со стола скрепку, распрямил ее и скучно произнес:

— Спор глуп. Нам дано дополнительное задание. Смастерить небольшой приборчик. А посему Лукьянова и Глинского прошу ознакомиться с темой «Лангуст». С этого часа она целиком и полностью принадлежит им. Думаю, друзья, их творческий союз будет прекрасен!

«Вот приедет барин, барин нас рассудит…» — Лукьянов тяжело опустился на стул.

— Приборчик на экспорт? — спросил он, моргая. — Из иностранцев кто приехал?

— Нет, — Прошин бросил сломанную скрепку на стол. — Заказ отечественных океанологов.

— То онкологи, то океанологи, — высказался кто-то.

— Минуточку… — развязно проговорил Чукавин. — Алексей… это… Вячеславович… Заявочки надо подписать. Детальки кой-какие требуются для новой системы датчика.

— Какой-такой новой системы? — холодно вопросил Прошин.

— А мы нашли путь попроще. Сканирующий датчик. Быстро, надежно, выгодно…

— И дешевле.

— Исполняйте все так, как было намечено, — отрезал Прошин. — И без самодеятельности, пожалуйста. Самодеятельность — дело наказуемое.

— Но, — запротестовал Лукьянов, — новый путь разработок не прихоть, а необходимость. Причем объективная. Во-первых, он проще…

— Да не все ли равно! — подал голос Авдеев. — Проще, сложнее… Результат-то один.

— Вот-вот, — кивнул Прошин. — Главное — принцип…

— Крепко вы, Алексей Вячеславович, диссертацию свою любите, как погляжу, — добродушно заметил Лукьянов. — Понимаю. Приятно, когда кровный труд в дело идет. Знаешь тогда, так сказать, зачем на свете живешь.

— Вот это вывод, — сказал Прошин. — Наповал. У вас что, на все случаи жизни имеются такого рода обобщеньица?

— Бывает, — грустно подтвердил Лукьянов. — Тяга, знаете ли, к философии.

— А в данном случае — к иронической, — тихо, но внятно прибавил Чукавин.

— Вот как? — одарив его надменным взглядом, сказал Прошин. — Ну, тогда позвольте помудрствовать и мне, Федор Константинович. Точнее, сделать их вашего вывода другой вывод. Вы ищете слишком простой путь к истине.

— А он сложный? — спросил Лукьянов насмешливо.

— Не знаю, — сказал Прошин. — Не знаю, есть ли таковой вообще, потому что не знаю, существует ли она — истина.