Новый год в октябре.

А когда она ушла, когда краешек ее пальто мелькнул и скрылся в темноте подъезда, он с недоумением сознался себе, что она нравится ему, и даже больше, чем нравится, что казалось невероятным; ведь любовь была для него лишь словом, определением забытого, бесповоротно утерянного и вспоминаемого, как горячка давно исцеленной болезни. Он словно чувствовал в себе лопнувшую струну, чье воссоздание если не исключалось, то было напрасно, потому что не издать ей уже чистого звука; он уверился что лишен такого даралюбить, и иногда мимолетно грустил об этой своей ущербности, видя иных — околдованных, трогательно слепых, на мгновение вставших над миром — тех, кто мог любить и любил.

И сейчас, бестолково слоняясь из комнаты в комнату, он убеждал себя, что все это чушь, наваждение; пройдет месяц знакомства и вновь никто и ничто не будет нужным, кроме великолепия своего одиночества; что это порыв, порыв приятный, ему необходим такой допинг, и тот, Второй, тоже знал:так надо, пусть всколыхнет застой души новое приключеньице, пародия на любовь…

Он заставил себя успокоиться и принялся разбирать недостатки ее внешности. Но они казались такими милыми…

«Ирина… - думал Прошин, поражаясь себе. - Имя-то какое… Снежком свежим пахнет… Чего это я, а?»

Ну, приехали, - вдумчиво сказал он, покачиваясь на пятках перед зеркалом. Скоро начнем петь серенады.

* * *

Прошин отшагал по коридору, оклеенному обоями стенгазет и плакатов. , и вошел в кабинет Бегунова. Совещание начальников лабораторий уже началось, и он удовлетворенно отметил выигрыш пяти минут опоздания у нудного часа высиживания на стуле под жужжание трех десятков голосов. Он извинился, бесшумно скользнул на свое место и погрузился в раздумье, благо повод имелся значительный. Вчера, изучая набросок схемы анализатора, он наткнулся на любопытный факт: разработка датчика давала возможность расширения кандидатской. Конечно, границы расширения до докторской не простирались, тут не хватало еще многого, более того — основы основ: центральной идеи; но факт оставался фактом — конструирование прибора пересекалось с преждней диссертацией.

– Леш… - шепнул ему сидевший рядом Михайлов. - В Австралию еду, слышал? В гости к кенгуру. На год.

– Товарищи… - нахмурился Бегунов.

Михайлов понимающе поднял руку и умолк.

-Михайлову не терпится поделиться новостью, - объяснил Бегунов присутствующим.-

Дело в том, что австралийцы предлагают нам обмем специалистами, посылая в наш институт своего сотрудника и приглашая к себе нашего. Кто наш сотрудник — догодаться не трудно. Теперь так… - Он раскрыл кожаную ярко-красную папку с золотым гербом, надел очки и начал перебирать бумаги. - Мы получили заказ на разработку аппаратуры для инстинута океанологии…

Все спрятали глаза. Работы хватало у каждого, а документы, извлеченные из хорошо и печально известной алой папки, предполагали жесткие сроки, полную отдачу и серьезные неприятности в случае срывов. Боязливое шушуканье горохом просыпалось по рядам. Прошин взглянул на Михайлова. Тот сидел и улыбался. Ему было на все наплевать. Он вышел из игры, и на нем скрещивались неприязненные взгляды тех, кто с трепетом ожидал падения меча. Но директор пока медлил опустить его на чью-либо голову, объясняя незначение подводной аппаратуры, суля командировку в Крым, отведенную для испытаний…

Работа вырисовывалась не трудной, но кропотливой, и Прошин невольно прикинул — успел бы он с ней к лету или нет? В самом деле — если не Тасманово море, так хотя бы Черное… И — осенило! Без логических связок, молнееносно, подобно магниту, притягивающему россыпь железных опилок, выстроился перед ним план, воедино собравший все исподволь копошившиеся мыслишки. Прибор для океанологов как раз и был третьей частью,

четко стыковавшейся и с кандидатской и с анализатором. Итак — докторская. Бесполезная, с расплывчатьй идейкой практического применения, на при желании можно внушить, что и трактор — танк! Неужели… шанс?

– Простите, - подал голос Прошин. - Я не хочу вмешиваться в планы руководства, но, учитывая загруженность наших лабораторий, предлагаю отдать эту работу мне.

– Вы берете на себя большую ответственнось, - предупредил Бегунов. - У вас и без того серьезная тема.

– Знаю.

Прошин отправился к себе, провожаемый одобрительными взорами коллег. Ему было легко. Балласт бездеятельноси оборвался, брякнувшись за спиной, появилась цель, далекая, сложная, но только такие он и признавал, презирая стрелявший в упор. Те кто лупит в упор, не стрелки, те много не настреляют…

Он еще раз взвесил каждый пунктик плана: кандидатская — деталь готовая, почистить ее, снять шелуху… Затем — датчик. Эту деталь вытачивает лаборатория. И морской прибор.

Окрестим его… «Лангуст». А для него надо дать мастеру свой резец, неудобный, явно не тот, но в правильности подбора резца мастера прийдется убедить.