Новый курс или кривая дорожка? Как экономическая политика Ф. Рузвельта продлила Великую депрессию

Некоторые из тех, кто слышал эту речь, могли удивиться, – а где Рузвельт возьмет деньги на свои масштабные общественные работы, на «помощь сельскому хозяйству», и на «решительное руководство процессом облегчения страданий», и на реализацию других обещаний. Это может особенно озадачивать, поскольку Рузвельт, обещая более активное правительство, также обещал сократить правительство на 25 %, ликвидировать дефицит бюджета и поддерживать сбалансированный бюджет во все годы своего президентства[76].

Но как Рузвельт мог одновременно расширять федеральные программы, сокращать правительство и сбалансировать бюджет? И здесь мы вновь возвращаемся к проблеме отсутствия экономического образования у Рузвельта. Это невозможно. Артур Баллантайн, который работал заместителем министра финансов при Герберте Гувере, хорошо знал Рузвельта, будучи его однокашником в Гарварде. Баллантай, должно быть, содрогался, когда слышал поразительные экономические заявления Рузвельта. Позднее он скажет: «Когда я наблюдал за выдающейся карьерой [Рузвельта], то порой жалел, что во время учебы в колледже Франклин Рузвельт не уделял больше времени некоторым нашим замечательным занятиям по экономике и теории управления государством».[77]

Шеф Баллантайна, президент Гувер, без устали выявлял противоречия в экономической программе Рузвельта. Она не ликвидирует дефицит бюджета, горячился Гувер, а, наоборот, будет «означать колоссальное расширение федерального правительства» и «небывалый в нашей истории рост бюрократии». Проблема в том, что Гувер был дискредитирован в глазах избирателей. В собственной речи по случаю выдвижения своей кандидатуры на пост президента четырьмя годами ранее он сказал: «Сегодняшняя Америка ближе к окончательной победе над бедностью, чем любая другая страна… С Божьей помощью мы увидим день, когда бедность будет изгнана из нашей страны». Гувер чувствовал момент примерно так же, как Рузвельт – экономику. Но последнего толком никто не знал, а первый с наступлением Великой депрессии подвергался публичной критике[78].

Более того, меры борьбы Гувера с Великой депрессией были совершенно скомпрометированы. Во-первых, он поддержал и подписал тариф Смута—Хоули, который, как мы видели, стал одной из причин Великой депрессии. Рузвельт же, напротив, последовательно в ходе своей кампании критиковал этот тариф и по этому вопросу продемонстрировал лучшее понимание экономических проблем, чем Гувер. Во-вторых, Гувер одобрил создание Федерального фермерского управления, которое поставило государство в двусмысленное положение по отношению к фермерскому бизнесу. Управление потратило 500 млн долл. на поддержание цен на пшеницу и хлопок, а затем реализовало излишки на перенасыщенном мировом рынке. В-третьих, Гувер поддержал Корпорацию финансирования реконструкции (RFC), которая потратила более 1,5 млрд долл. на займы (или дары) терпящим бедствие банкам и отраслям. Но какие из многочисленных проблемных банков и отраслей получали государственную поддержку? Эти решения неизбежно носили политический характер, и первыми в очереди за деньгами налогоплательщиков чаще всего оказывались те, кто был ближе к администрации Гувера[79].

Последний пункт необходимо подчеркнуть: когда Гувер воспользовался 1,5 млрд долл. денег налогоплательщиков, чтобы выбрать тех, кто заслужил и не заслужил специальные государственные ссуды, процесс быстро и неизбежно приобрел политический характер. Те, у кого были нужные политические связи, оказались первыми в списке кандидатов. К примеру, казначей Республиканского национального комитета получил ссуду 14 млн долл. для своего банка в Кливленде. Один из худших примеров – Чарльз Дауэс, глава RFC (и бывший вице-президент от республиканцев), уволился из RFC именно в тот момент, когда получил займ 90 млн долл. для своего чикагского банка. Таким образом, администрация Гувера настолько погрязла в сомнительных экономических решениях, что не могла выдвинуть против Рузвельта обвинения, которое заслуживало бы доверия[80].

Затем, в ходе предвыборной кампании, мероприятия, реализованные действующим президентом Гувером, стали объектом пристального анализа, и Рузвельт мог относительно свободно выдвигать в одних речах свои традиционные идеи сокращения государственных расходов, а в других – идеи недопотребления для обоснования увеличения государственных расходов. Особенно в речах о недопотреблении Рузвельт, затрагивая вопрос о Великой депрессии, представлял бизнесменов злодеями, а правительство – героем. Он сдабривал свои речи нападками на бизнесменов: «На самом деле 5000 человек контролируют американскую промышленность, – заявил он своей аудитории в Бостоне, – и некоторые из этих 5000 человек, контролирующих промышленность, сегодня посягают на священные политические права тех, над кем имеют экономическую власть»[81].