Новый курс или кривая дорожка? Как экономическая политика Ф. Рузвельта продлила Великую депрессию

Хью Джонсон, которого Рузвельт назначил главой Плана восстановления промышленности, называл закон «Святыней… Величайшим Скачком Социального Прогресса Со Времен Иисуса Христа». Джонсону был 51 год, это был грубоватый человек, выпускник военной академии в Вест-Пойнте, выросший в Оклахоме на пограничной с индейцами территории. Опыт работы в правительстве он приобрел во время Первой мировой войны, работая с Бернардом Барухом в Военно-промышленном комитете. Джонсон носил прозвища «Генерал» и «Старые Железные Брюки» (Old Iron Pants), был мускулист, плотного телосложения, с округлым лицом, волевым подбородком и густыми темными волосами, чуть седеющими по бокам. Он отличался вспыльчивостью, эмоциональностью и жестким нравом. Это был шумный человек, любивший выпить и запоминавшийся вечной сигаретой в одном углу рта и сквернословием, часто доносившимся из другого. «Помилуй Бог того, – угрожал Джонсон, – кто пытается пошутить с этой птичкой»[90].

Джонсону, как и Рузвельту, не удалось добиться успеха в бизнесе в 1920-х годах. Их вера в план восстановления промышленности не основывалась ни на экономических законах, ни на изучении спроса и предложения, ни на знании человеческой природы. «Думаю, промышленность сама может и направлять, и контролировать собственную деятельность», – провозглашал Джонсон. Даже экономист Джон Мейнард Кейнс, часто выступавший за активное вмешательство государства в экономику, не согласился с Джонсоном. NRA, «возможно, мешает восстановлению», писал Кейнс в «Нью-Йорк Таймс», и «принят он был слишком поспешно». Профессор экономики из Гарварда Эдвард Мейсон резюмировал: «Если меры по ограничению выпуска товаров и повышению зарплаты окажутся эффективными, то в итоге произойдет дальнейшее сокращение нашего и без того значительно съежившегося национального дохода». В стагнирующей экономике выигрыш одних работников, получивших хорошо оплачиваемую работу, оборачивается проигрышем других, не получивших никакой работы. Если бы ставки заработной платы упали до уровня, определяемого рынком, больше людей могли бы найти работу, в результате расширился бы рынок производимых товаров, что, в свою очередь, привело бы к созданию новых рабочих мест. Более того, как отмечал еще один гарвардский экономист, Эдвард Чемберлин, «нет сомнения, что искусственное завышение зарплат усиливает тенденцию замены ручного труда машинами… Слишком высокие темпы роста заработной платы могут обернуться прямым ущербом для класса, который, надо полагать, должен получить выгоду»[91].

Предусматривая раздел рынков между существовавшими на тот момент производителями и установление фиксированных цен и зарплат, идеология NRA исходила из того, что вся промышленность стагнирует и никаких изменений не происходит. В действительности почти ни одна отрасль по подобной модели не развивалась. Возьмем, например, производство стали. Когда в 1872 г. Эндрю Карнеги основал свою, ставшую впоследствии крупнейшей компанию «Карнеги Стил», он был мелким американским предпринимателем, а Англия существенно превосходила США на мировом рынке стали. Главной продукцией отрасли были рельсы, цена которых составляла около 56 долл. за тонну. Однако в 1872 г., в отличие от 1933-го, рынки, цены и зарплаты не были фиксированными, они были гибкими, и американский потребитель оказался в выигрыше. Так, используя бессемеровский процесс и мартеновские печи, Карнеги сократил затраты на производство стали; он усовершенствовал бухгалтерию, введя метод двойной записи; он боролся за заказы, снижая цены, поскольку считал, что экономия на масштабах производства позволит ему выполнить контракты и получить прибыль. Как только Карнеги узнавал о новом, более дешевом способе изготовления рельсов, он в отличие от конкурентов немедленно перестраивал фабрику, внедряя новые технологии. В результате в 1900 г. Карнеги стал лидером в производстве стали в США; его компания выпускала продукции больше, чем все крупнейшие производители стали Англии вместе взятые. Он мог изготавливать стальные рельсы по цене 11,5 долл. за тонну. И Карнеги, и все потребители стали оказались в выигрыше благодаря конкуренции цен и качества продукции[92].