Новый Михаил (СИ)

— Нет, Государь, кое–что изменилось с тех пор. Тогда войска оставались верными Императору. Но и то, та вспышка волнений и восстаний продлилась целых два года. Сможет ли Россия выдержать подобное в условиях третьего года мировой войны, когда истощены ресурсы и озлоблены подданные? Боюсь, что сегодня в столице, а завтра и в Царском Селе их будет слишком много. А войск, которые ты посылаешь для подавления мятежа, напротив, слишком мало. Они не справятся.

Самодержец, явно неосознанно протянул руку к кофейной чашке, но, не взяв ее, погладил край стола.

— Генерал Хабалов проявил отсутствие воли. Столица кишит смутьянами, а войска растеряны отсутствием твердого командования. Но сегодня в Петроград отправится генерал Иванов и, я уверен, что он сможет недрогнувшей рукой восстановить порядок в городе и окрестностях.

Николай встал и подошел к окну. Затем продолжил.

— Мои данные говорят о том, что размеры волнений сильно преувеличены. Во всем виновата паника и растерянность власти в столице. Они нуждаются в твердом и решительном руководителе. Потому я и назначил генерала Иванова. А количество войск… В таких ситуациях все решает не количество штыков и сабель, а моральное превосходство. Уверен, что излишне ставить вопрос о том, у кого большее моральное преимущество — у солдата, который воюет за своего Императора или у мятежника, который думает лишь о воровстве и разбое. Как только в столице появятся верные мне войска, мятеж быстро пойдет на спад.

Киваю.

— Допустим. Но, Государь, повторюсь, разве в такой тревожной обстановке нужно покидать Ставку? Войска останутся без управления, что в условиях смуты чревато самыми серьезными проблемами. Как только поезд тронется ты станешь слаб и беззащитен. Еще раз прошу тебя не уезжать из Могилева. Я понимаю твое беспокойство о семье и здоровье детей. Вывези их сюда.

Самый главный человек на Руси молчит. Пауза затягивается.

— Позволь спросить, Государь?

Кивок.

— Знаешь ли ты, что происходит вокруг тебя? Что происходит в столице и вокруг нее? Что происходит в головах окружающих тебя генералов и сановников?

Царь гневно обернулся и четко выговорил:

— Смею надеяться, что да.

— В таком случае ты знаешь о том, что Петербург пал? Что в столице больше нет императорской власти и практически не осталось верных тебе войск? Прости мою дерзость, но твой долг, как Государя и Верховного Главнокомандующего, оставаться на посту во главе Ставки и спасти Россию. А сделать это ты можешь лишь реально опираясь на войска. Необходимо издать Манифест, пообещать некоторые реформы и тем самым…

Император не дал мне договорить и буквально взорвался.

— Ты думаешь, я не знаю о заговоре? Или, быть может, ты допускаешь мысль, что я не осведомлен о твоем участии в этих позорных сборищах? О том, что тебя собираются сделать регентом при малолетнем Алексее? Ты смеешь мне, Самодержцу Всероссийскому, говорить в чем состоит мой долг перед Россией?? А ты помнил о долге, когда спутался с этой интриганкой? Ты, ТЫ давал мне слово не жениться на ней и свое честное слово, слово данное своему Государю и Главе Императорского Дома нарушил! Ты помнил тогда о долге? А теперь твоя женушка ходит по светским салонам и ее принимают там, как будущую регентшу! А ты, ты, мой младший брат, прибыл уговаривать меня сделать уступки этим скотам?! Как вы собираетесь меня устранить? Ударом табакерки в висок или удушить гвардейским шарфом? Или быть может будет что–то новомодное и вы устроите показательную казнь на гильотине на потеху черни? Как ты смеешь, после этого всего, мне еще что–то советовать?

Николай стоял у окна весь красный и тяжело дышал. Я с трудом сдержался от ответных реплик понимая, что как только наша аудиенция перейдет в формат крика с обеих сторон, мое дело можно считать полностью проваленным.

Переждав всю эту бурю я твердо заговорил: