Новый Мир ( № 10 2008)

Оставим в стороне соображение о том, что интерпретаций “может и должно” существовать “великое множество”. “Может” — да, Маяковский был одним из самых исполняемых актерами и неактерами стихотворцев: от Качалова и Яхонтова до Кирсанова и Лили Брик. “Должно” ли — еще вопрос. Удивительно другое: с помощьюкогоЕвтушенко пришел к стилистике своего чтения “Облака”: “…Читать „Облако” без выхода на крик, в чем-то близкий крику „Проведите, проведите меня к нему, я хочу видеть этого человека”, было, видимо, непредставимо, ибо вся поэма построена на неслышимом задыхании „Проведите, проведите меня к ней, я хочу видеть эту женщину…” Поэтому огромным подспорьем для чтения этой поэмы для меня были не записи самого Маяковского, не записи чтецов, а именно есенинское чтение. В нем я нашел ключ к „Облаку”, постаравшись соединить надрыв большой человеческой трагедии, вырывающейся в раненый крик, с могучестью ритмического начала”.

Вот о поисках этих самых ключей и пойдет дальше речь. Их всегда очень трудно описать (признания Евтушенко в этом смысле уникальны; он, кстати, успел зафиксировать в “виниле” фирмы “Мелодия” и свое чтение стихов Гумилева, но там была другая, менее неожиданная история).

Мне уже приходилось признаваться в своем спокойном отношении к феномену актерского чтения стихов, хотя вот минувшей весной, услышав по телевизору, как Алексей Баталов читает гениальное, на мой взгляд, стихотворение Михаила Исаковского “Враги сожгли родную хату”, я не мог сдержать слез. Текст “прошел”, что называется, прямо в душу.

Зафиксированных случаев искреннего одобрения автором актерской интерпретации своего текста довольно мало. Обычно — наоборот, вспомним хотя бы, как тот же Маяковский подтрунивал над Яхонтовым. И его подтрунивания не кажутся мне беспочвенными. Но, кстати, работа Владимира Яхонтова была в свое время высоко оценена Михаилом Зощенко, который отлично знал, что чтецы его рассказовне слышатих потаенной трагичности, не видят за ними страдающее лицо рассказчика, не чувствуют его лирики. “Я был (в силу особых свойств характера) замаскирован смехом, — писал Зощенко артисту. — Но Вам удалось, не повредив тканей рассказа, сохранить и смех, и другие чувства. Вы передаете мои чувства с огромной силой, и это поразительно, как Вам это удалось”.

Увы, записи чтения Яхонтовым рассказов Зощенко не сохранились.