Новый Мир ( № 11 2008)

эпохе и всем нескончаемым спорам вокруг нее”.

Фукуяма лоханулся.Кирилл Анкудинов: “Литература — это и Ленин со Сталиным, и Донцова с Устиновой”. Беседу вел Михаил Бойко. — “НГ Ex libris”, 2008, № 30, 28 августа.

ГоворитКирилл Анкудинов:“„Видимый литературный процесс” — свет звезд, которые погасли 10 лет назад, а то и 30 лет назад. „Актуальный литературный процесс” — это то, что ныне не интересно никому. Это — стихи майкопских школьников или студентов. Видите ли, Россия — очень иерархическая страна (кстати, именно это обстоятельство отбрасывает Россию в „третий мир”). В России — сотни тысяч, миллионы микрокаст, мафий со своими иерархиями и порядками. „Литературный процесс” — это не взгляд на литературу, навязываемый господствующей мафией. И это — не консенсус, согласованный и утвержденный несколькими мафиями. Это — всеобщие тенденции. <...> Я против того, чтобы та или иная литературная иерархия подменяла всю литературу”.

“„Классическая литература” — в таком виде, в каком мы ее знаем с начала

XIX века, — феномен Нового Времени. Ей свойственны все признаки миропонимания, типичные для людей Нового Времени: рационализм, индивидуализм, персонализм. Невозможно представить, чтобы Анна Каренина или Лиза Калитина в пространствах своих текстов вдруг повстречали бы дракона или ангела. Потому что для Льва Толстого Анна Каренина интереснее всех вместе взятых драконов. Или представьте

такое: Пьер Безухов, побывав у масонов, получает Священную Книгу, в которой заключена Мудрость Вселенной. Смешно, не правда ли? ХХ век — был продолжением (и, судя по всему, финалом) Нового Времени. Драконы не являлись ни Стивену

Дедалусу, ни Павке Корчагину, ни Ивану Африканычу. А у современного писателя

Анна Каренина — непременно встретит дракона, а Пьер Безухов — прочтет Священную Книгу. Потому что современному писателю Мудрость Вселенной интересна, а

Анна Каренина — интересна куда меньше. Мне кажется, что человечество стремительно возвращается из Нового Времени в Средневековье. А Средневековье отличалось

одной особенностью: отдельно взятая личность с ее „неповторимым внутренним миром” тогда не интересовала никого; она была различима только как часть чего-то общего”.