Новый Мир ( № 12 2009)

Романный «хронист» подводит итоги как бы изнутри классической эстетики, где смерть героя предпочтительнее изживания жизни, потому что означает трагедию или хотя бы драму – что равнозначно возможности искусства. Где «действительности»-истории обязана противостоять упорядоченная (многомерная, многосмысленная) литературная «реальность». Где смысл открывается литератору – читатель же следует ему, как проводнику… Там, внутри этой эстетики, «фрагменты» без музыкальной «связи» и «несочинившаяся жизнь»мыслятся как неполноценная версия смысла (его отсутствия). Но как быть, если классическая эстетика стала утопией: и писание как «гипотеза бытия», и (все)властный автор, и преображающая сила стиля – претворяющая «тяжесть недобрую»в «наслаждение»?..

Однако писатель адресует свое творение не (только) себе, но (и) читателю. А он – тоже изменился, и он не теоретик искусства – отправляясь в плавание, он не спрашивает, что ищем, Индию ли, Америку ли. Ему, пожалуй, даже интереснеенечаянныеоткрытия.

Во «Вчерашней вечности» есть вопрос, а ответ не дан; впрочем, он явлен. Последняя правда (об истории, о жизни), пугающая, оглушающая, – очевидна (хоть и не сообщена). Горький вкус«настоящего»в полной мереощущает– читатель. (Ему же – связыватьоборванныенити, торчащие из этогоспутанного клубкав видимом беспорядке.)

Кто тут «победил», кто «выиграл»?.. Вопрос уводит в софистику; да важно ли это?

О проигрыше и поражении, во всяком случае, речи нет.

Елена Мадден (Тихомирова)

Новая алгебра гармонии

Б о н ч – О с м о л о в с к а я Т. Б. Введение в литературу формальных ограничений. Литература формы и игры от античности до наших дней. – Самара, «Бахрах-М», 2009, 560 стр.

 

Даже в наше время, когда никого, кажется, ничем невозможно удивить, эта книга не просто удивляет – поражает. Кое-кто еще помнит, как лет сорок назад, в шестидесятые-семидесятые, кипели споры о непримиримости физиков и лириков, а филологи и искусствоведы всеми силами старались ни в чем не отставать от математиков и физиков, усердно уснащая свои работы формулами, таблицами и диаграммами.

Потом началась другая крайность: теперь уже математики и физики стали гордиться своими статьями, написанными без единой формулы. А еще потом структурализм в гуманитарных науках вышел из моды, физики вернулись к своим диаграммам, и все вроде бы встало на свои места.