Новый Мир ( № 2 2008)

Достоевский — совершенно ведь не сценический писатель. Романы его драматургически выстроены идеально, интрига мчит как в детективе, однако самое важное в прозе Достоевского зашито в полотно его письма, не вырвать без ущерба для смысла. Хотя, конечно же, есть роскошная персонажная, самоигральная речь, монологи, перебиваемые диалогами, из-за чего возникает иллюзия возможности переноса.

На такую приманку, скажем, купился многоопытный Кама Гинкас, поставивший в МТЮЗе совершенно провальную “Нелепую поэмку” на материале Поэмы о великом инквизиторе, исполненную праведного гнева, плохо переваренного публицистического пафоса и избыточных, лобовых символов.

От такого их переизбытка голова болеть начинает: обилие гвоздей, вбиваемых в голову зрителя, раскалывает эту самую голову задолго до финала представления, комп начинает подвисать и перестает воспринимать что бы то ни было.

“Женовачей” спасает их новизна, их главный концепт, их студийное know-how: отсутствие какой бы то ни было общественно-политической декларации, а следовательно, и пафоса — ведь у нас одно с другим (ложный пафос и общественное звучание) все время как-то тесно связаны. Здесь же просто разыгрывают ситуацию в представленных обстоятельствах.

Хотя не так и просто — последний монолог Алеши Карамазова, проповедь любви к ближнему, фронтально обращенная в зрительный зал, ломает правила игры, по которым создана вся остальная (ббольшая) часть спектакля.

Ибо здесь возникает дидактика.

Из дидактики вылезает пафос.

А следовательно — ложь.

До этого спектакль развивался в русле остраненной рефлексии над материалом: дистанция — вот что лишает работы в этом театре чудовищно фонящего фона.

Женовач потому и создал самый модный передовой театр последних сезонов, что много думал над тем, каким он, собственно говоря, и должен быть, — этонормальныйсовременный театр.

Во-первых, основанный на ансамбле и на свежести. Во-вторых, на классике. В-третьих, аполитичный. В-четвертых, чуткий и подвижный, ироничный и смешливый, но смешливый лишь слегка, чтобы зрителю не было мучительно скучно. В-пятых, легкий и ненавязчивый. Ну и, конечно, молодежный и молодой — потому что светлая энергетика, что льется со сцены, — что может быть приятнее и привлекательнее?!

Имеющий глаза да увидит.

Поэтому все высказывания студийцев, не зря зовущихся Студией театрального искусства, — они про природу этого самого театрального искусства. Про разные способы преодоления или хотя бы попытки преодоления театральной фальши, заштампованности, предопределенности.