Новый мир, 2002 №05

Кублановский Юрий Михайлович родился в Рыбинске в 1947 году. По образованию искусствовед. Восемь лет провел в эмиграции. Вернулся в Россию в 1990 году. Поэт, эссеист, критик. Живет в Переделкине.

Спор

Как думает вчерашний школьник
о том, куда пойти учиться,
так ветра творческого дольник
еще в моей груди стучится.

И в три часа сентябрьской ночи

я часто думаю о главном:
о нашем будущем — короче,
о тайном, сделавшемся явным.

Хоть кровожадные ацтеки

пришли на смену смирным инкам,
нельзя не видеть в человеке
природу, сродную былинкам.

И есть Москвы-реки верховье,

где ты навек моя невеста.
Там черных аистов гнездовье,
с трудом срывающихся с места.

Про молчаливые разборки

они едва ли вспомнят наши,
когда осенние пригорки
внизу прогнутся, будто чаши.

Но там ли, здесь ли, где шагаю

сейчас один я отрешенный,
мы разрешаем, дорогая,
наш давний спор неразрешенный…

В сторону Вия

Помнишь панну в открытом гробу,
освещаемом тускло свечами,
искушавшую нашу судьбу
на высоком помосте ночами
непоблекшей лавиной волос?
Ранний Гоголь с румянцем хохлушки
в саквояже на север привез
рецептуру летучей галушки
прямо с праздничной кухни бурсы.
Но потом заострились с устатку
легендарные нос и усы
в назидание миропорядку.
И от тех приснопамятных дней
оставалось прибавить лишь ходу
под идущим сильней и сильней
звездопадом честному народу.
А на склонах карпатской гряды,
отделенной к тому же таможней,
статься, пеннее стали сады
и могилы еще ненадежней.

Родословное

С тех пор как миновавшей осенью
узнал под дождичком из сита,
что родом ты из Малороссии
да и к тому же родовита,
как будто в сон медиумический
или прострацию какую
впадаю я периодически
и не пойму, чего взыскую.
Люблю твои я темно-русые
посеребренные виски
и ватиканским дурновкусием
чуть тронутые образки.
Где гулить горлицы слетаются
об отчих тайнах небывалых
и мальв удилища качаются
в соцветьях розовых и алых,
где увлажнилась темно-серая
твоя глазная роговица —
там между колдовством и верою
размыта ясная граница.

Осень в Гурзуфе

К сентябрю от агитбригад цикад
остаются сущие единицы.
Их еще звучащие невпопад
хуже оркестрованы небылицы.
По утрам пугливые из засад
прилетают пегие голубицы.

Кто их знает, выбрали почему

лоджию моего вертепа.
Не любить тебя? Расскажи кому —
не поверят, хмыкнут: реликт совдепа.
Не любить тебя… как не пить в Крыму —
так же унизительно и нелепо.

Время, время, дотемна заолифь

в баре моря около в раме скверной,
словно не слыхавшую осчастливь
разом и смиренницу, и инферно —
впредь недосягаемую Юдифь
кисти усмиренного Олоферна.

* * *