Новый Мир ( № 3 2008)

Я первой призналась Д. в любви, стоя на повороте дороги возле белого кирпичного туалета. Участком владел нападающий местной футбольной команды, и у него был забор. Мы сидели на заборе, и Д. невероятно долго говорил мне что-то невыносимо важное о себе, а после сказал, что магически сотрет из памяти все услышанное мной. И я ничего не помню из этого разговора, кроме того, что он признался в любви в ответ.

В день моего приезда и встречи с Д. мы проговорили всю ночь, а утром, как только рассвело, ушли и позже сидели на берегу водохранилища, а он продолжал рассказывать о белой магии, которую практиковал. “Энергию, — говорил он, — можно видеть. Посмотри вот так и вот так... Видишь эти падающие точки? Ты можешь вобрать их в себя, если попросишь мир об этом”. И я смотрела на миллиарды мерцающих в воздухе точек.

Мне очень нравилось обниматься и ходить взявшись за руки, а целоваться — нет. За двадцать дней мы поцеловались одиннадцать раз.

На даче Д. отдыхал с младшей сестрой, при которой мы однажды, лежа на траве, обнимались. Бабушке она сказала, что на берегу мы занимались любовью. Родственники стали бояться, что мы друг друга трахнем, и желали прекратить это безобразие, то есть нас.

Мы и не помышляли о сексе. Ежедневная рыбалка, окунь, обниматься.

Д. оставался еще на день, и еще на день, и еще, пока родственники не купили билет до Ростова без его ведома. Об отъезде и он, и я узнали в утро того же дня. Не помню, что мы делали в последний день. Вероятно, гуляли. Поцеловались в тамбуре дачного дома. Я смотрела на отъезжающую машину из окна второго этажа, меня тошнило. После — холодный душ в одежде, и не разобрать — где слезы, а где вода.

Он обещал приехать в августе, я ждала его каждый день, но он не появился. Осенью мы несколько раз созванивались и говорили о его приезде, потом звонки прекратились. Каким-то магическим образом невозможно было с моей стороны пробиться через “восьмерку” — каждый раз слышались короткие гудки. Я писала ему несколько писем, последнее, кажется, зимой. Ответа не было.