Новый Мир ( № 3 2008)

Это все равно, как если в литературе следить не за сюжетом, но только за письмом, только за уровнем письма. Да, есть такие гурманы и гурманские писатели (типа Саши Соколова), которые ровно этим и занимаются, но для массового участника не в том красота.

В музыке важно отвлечение от музыки — когда музыка служит для тебя лифтом, погружающимся вглубь шахты твоей экзистенции, и самой этой шахтой — то есть способом и видом перемещения одновременно.

Я уже как-то писал, что ценность симфонического концерта заключается в том, что он выгораживает внутри жизни зону для предельной эмоциональной и интеллектуальной концентрированности, для возникновения самого концентрата “здесь-бытия”.

Важна не музыка, но вот эта очищенность от быта, отмашка для чувствовать и думать: можно — место маркирует и позволяет.

Симфонический концерт — рама для пустоты внутри. Внутри должно быть поло, иначе не получится трепетания на ветру.

Собственно, так оно и происходит: ты начинаешь внимательно слушать опус, одновременно спускаясь с его помощью и на нем же все глубже и глубже в шахту своего мыслительного потока и, таким образом, все сильнее и больше отвлекаясь от собственно музыки.

Вот и получается — древко и флаг на ветру, музыка нужна для того, чтобы отвлечься от музыки, всего-то.

Хорошо, механизм интенции понятен, какой плотью, сырьем насыщается — тоже более-менее ясно, а вот жанр? С жанром труднее всего.

Как поточнее назвать жанр — быть фоном, на котором четче выделяется (высвечивается) нечто внешнее — то есть то, что требует быть сформулированным и выхарканным?

Симфоническая музыка — как АСС или бромгексин — служит разжижателем мокроты, помогает некоторому количеству вещества извлекаться из организма.

Или же фотографическим витражом, подкрашивающим, выкрашивающим в монохромную реальность реальность как таковую.

Последняя симфоническая неделя (семь дней — семь концертов разных оркестров в рамках Фестиваля симфонических концертов мира, проводимых каждый год в Доме Союзов) показала, что все оркестры, все опусы производят миражи.

Миражи, подобные пустынным, — зыбкие и нестойкие фрески, словно бы транслируемые на полупрозрачные шифоновые платки.

Мгновение спустя их смывает силой воздушного движения — они менее стойки и живут меньше, чем даже кинопроекции.

Их, можно сказать, вообще не бывает.