Новый Мир ( № 3 2008)

Логика и нестойкость сновидения: главное ускользает при переводе и при пересказе, самое важное дословесно и скребет по гортани невыразительным невыразимым. И даже если слушать много раз подряд, то повторений не случится: каждый раз по новой, каждый раз воскрешая и умирая наново. Несмотря на то что, в общем-то, музыка есть прежде всего узнавание.

Так, может быть, поэтому этоне-музыка?

6.Музыка Шостаковича насквозь биографична (Прокофьев, кстати, более дистанцирован, отстранен — как в детстве научился сочинять, так с тех пор и играет в игры, примеряет маски), событийная канва составляет литературную программу практически всех опусов, за исключением тех, где за основу взят чужой сюжет. Да и тот, если честно, обволакивается музыкальной сладковатой слюной и в конечном счете присваивается композитором.

Природа не терпит пустоты, и в данном случае композитор работает как писатель, а писатель работает как актер, по принципу “все из себя”, только актер играет телом и лицом, а писатель вываливает свою нутрянку.

Если понимать, что в основе симфонического или инструментального опуса лежит “вещество жизни” самого композитора, тогда становится понятным и дискурс жанра. В книге К. Мейера (моей самой любимой книге-справочнике о композиторе) приводятся его слова: “Симфония — это роман или драма Шекспира”.

Причем роман эпический, где первая часть выполняет роль основного нарратива.

Первые части практически всех симфоний Шостаковича (нужно посмотреть других композиторов) противоположны всему остальному звучанию опусов, всех последующих его частей, можно даже сказать, что есть первая часть и все остальное.

Даже если первая часть той или иной симфонии не так велика по объему, как остальные (хотя чаще все оказывается ровно наоборот — первая часть разливается бесконечным массивом, что особенно видно по контрасту быстротечных, конечных вторых, третьих, четвертых частей), тем не менее она выполняет роль базисного, фундаментального высказывания.

Обязателен мощный ввод и четкость развития, на фоне которых теряются заботы о финале, финалах. Финалы в симфониях Шостаковича странные, подчас смазанные, неоднозначные, из-за чего симфонии Шостаковича композиционно всегда перекошены и идут от уплотнения к утоньшению, от разлива к пересыханию.

Как если все самое главное высказывается с самого начала, а все остальное — соус и гарнир перпендикулярных заходов и подходов.