Новый мир

А за ними шла я, подбрасывая на ладони коробку с вожделенным курсом отличной гимнастики и больше ради куража сшибая видимые камеры по дороге.

Кажется, нам хотели помешать. Но на улице нас встречал Кер — и большой фургон, на котором приехал Йен. В фургон мигом погрузили носилки, Йен засуетился, доктор Нильс, воспользовавшись секундной свободой, начала отступать к зданию клиники… но тут подоспела я и, красиво завернув ей руку за спину, носом вперед отправила в фургон.

— Вы арестованы! — вслед ей выкрикнул Йен.

Умничка.

Я кивнула Керу и прыгнула следом за доктором.

Двери плотно закрылись, и мы поехали.

Доктор Нильс ничком лежала на полу, тряслась и рыдала. Я не теребила ее. Потом она села, отбросила назад со лба растрепавшиеся волосы, простолюдински вытерла глаза рукавом и вздохнула:

— Господи, я уже потеряла надежду. Леди Берг, вы мой ангел.

— Не стоит благодарности.

— Поймите, тюрьма — это мелочи. Я даже с удовольствием отбуду весь срок. Конечно, буду сотрудничать со следствием. Но… Понимаете, я сидела и считала дни. Сколько еще мне осталось? Два? Три? И тут вы… И я никак не могу сказать, что нуждаюсь в помощи! Да захотите ли вы мне помогать еще… И вы… Честно говоря, я имею огромный опыт, но не поняла, когда вы приняли решение.

— Сразу.

— Вы так хорошо разбираетесь в людях?

— Профессия.

Доктор Нильс нервно засмеялась.

— Господи, боюсь поверить…

— А что в этой коробочке?

Она удивилась:

— То, что вы просили. Вы ведь попросили «Таблетку» на анализ и курс гимнастики. Не спорьте, я видела, что она понравилась вам. Но это хороший курс. Там действительно только гимнастика. Пользуйтесь смело, делитесь с подругами. В конце концов, разве я напрасно потратила пять лет, чтобы выкинуть из него всю дрянь и адаптировать для женщин, которые просто хотят хорошо себя чувствовать?!

— Вам бы не психиатром работать…

— Уверяю вас: я и психиатр хороший. Я использовала каждую минуту моей сознательной жизни, чтобы реализовать свой шанс. Леди Берг, я не так много о вас знаю, но, верьте мне, — сиротский приют ужасен.

Она засмеялась, и смех ее был странным, больным. Я жалела эту женщину. Наверное, она хорошая. Но все равно ее ждет суд, потом тюрьма. И она всему этому радуется.

Потому что она уже давно поняла, что ее убьют.

— Леди Берг, — она все еще смеялась и жестикулировала, смешно растопыривая пальцы, она сидела на полу, положив ногу на ногу, на грязном полу, но ее это не смущало, ее вообще больше ничего не смущало, — вы за Фридмана не беспокойтесь. Я поглядела, что ему давали. Конечно, его накачали. Но любой врач знает, что с этим делать. Я обязательно скажу. Им занималась не я, и слава богу, что не я, если б вы знали, как мне осточертело служить роботом для впрыскивания наркотиков в тела этих несчастных… а я ведь и вправду с детства хотела спасать. И я знаю, как их спасти. Господи, как хорошо, что вы пришли. Как хорошо! И как хорошо, что вы упомянули про «Таблетку»! Знаете, это на самом деле отличное средство. Да, конечно, клинические испытания проведены не по правилам, но поверьте мне — оно испытано на совесть. Наверное, через «Таблетку» прошли десятки тысяч брошенных детей. Они не виноваты, правда. Очень редко, когда у ребенка достает сил бороться с обществом. Хорошо, когда ему и не хочется. А что делать с теми, кому хочется?!

Она болтала без остановки. Слова из нее выпрыгивали вместе с нервным смехом и слезами. Она спаслась. И она знала, что ухватилась за последний шанс.

Точно так же, как много лет назад она тоже ухватилась за последний шанс. Наплевать, что шанс ей предложила секта. Бретта Нильс просто хотела жить.

Фургон наконец затормозил. Доктор Нильс закрыла лицо ладонями, затем крепко провела руками по голове. Обнаружила, что волосы в беспорядке, тут же вынула шпильки, стала переплетать пряди. Удивительно, волосы у нее оказались жидкими, но очень длинными — ниже пояса.

Распахнулись двери фургона. Перед ними стояли Йен Йоханссон и Лоренс Хикати. Я глянула поверх их голов и увидела высокий забор, людей в форме. Кажется, тюремный госпиталь.

Бретта Нильс во все глаза уставилась на Хикати, а он на нее.

— О, вы вытащили не только парня, но и сотрудницу, — безо всякого выражения произнес Хикати.

— Ценный свидетель, — обронил Йен.

— Ценный. И весьма удачливый, — подтвердил Хикати, сверля взглядом доктора Нильс.

Она наконец справилась с волосами, потом сумела встать, подойти к краю и спрыгнуть наружу. Огляделась.

— Надеюсь, это тюрьма?

— Она самая, — сказал Йен.

— Федеральная или полицейская?

— Федеральная.

— Очень хорошо. В вашей системе у секты, — она выделила голосом это слово, произнесла с видимым отвращением, — очень мало шпионов.

Из-за края фургона вышла Вера Харрис. С таким же безжизненным лицом, какое было у Хикати. Заглянула внутрь, устало улыбнулась мне:

— Делла, я надеялась, что ты сумеешь выскочить. Но все же, на будущее, — не стоит так рисковать.

Все замолчали.

— Вера? — позвала я. — Агент Харрис?