Новый Мир ( № 4 2010)

Наименее несчастным из всех ныне действующих телесудей кажется г-н Бурделов в «Судебных страстях». У него даже прическа неожиданно эстетичная — кудри черные до плеч. У него взгляд то усталый, то брезгливо-надменный. А манера общения шокирует своей демонстративной некорректностью. Он может нахально сказать истцу или ответчику: «Ну, что вы там еще принесли? Это что, по-вашему, вещественные доказательства, что ли?» Он может невежливо перебить говорящего, невежливо осадить возмущенного и дать какое-нибудь невежливое определение вместо нейтрального. Бурделов работает в имидже судьи бесцеремонного. Он и на самих людей, попадающих в суд, смотрит как на низший сорт человеческого материала. Такова его позиция: людей в суде уважать не стоит. Уважение судей к отвратительно ведущим себя гражданам — это условность, заведомое ханжество

и лицемерие. Они излишни. Не в них профессионализм, а в умении докопаться до истины в том грязном белье, которое некоторые готовы выворачивать наизнанку или изображать, что выворачивают, по сценарию и роли. В таком демонстративно надменном поведении судьи проглядывают причины нашего всеобщего неискоренимого хамства и невозможности жить по закону. Изначальное неуважение к человеку — с одной стороны официального стола. Полное морально-эстетическое неглиже — по другую сторону. В результате — полная невозможность партнерства и ощущения себя частью общественного целого.

Понятно, что ТВ совершенно не жаждет этот круг демонстрировать. Но иногда получается незапрограммированный реализм не в деталях, а в сути. Так же, как и в «Суде присяжных» на НТВ, можно счесть либо клеветой, либо жестоким документализмом фрагменты совещания присяжных перед вынесением приговора. Заурядные, не замеченные в глубоком аналитическом мышлении люди произносят общие слова, банальности, чисто вкусовые неаргументированные замечания. Слабость и неубедительность фигур присяжных в «Двенадцати» на ДТВ почти фатальна. Не спасает и участие в этом шоу профессионального Андрея Урганта, так же, как в одноименном фильме Никиты Михалкова не спас от смысловой фальши и чисто художественной искусственности блистательный актерский ансамбль. Актеры актерствовали, суд присяжных превращался в заведомо условную, игровую ситуацию, доверия не вызывавшую[14].

До толстовских разоблачительных сцен в романе «Воскресение», конечно, далеко. Но не очень далеко. Ощущение непроизвольной родственности есть. Толстой не любил суд присяжных. Но и после шоу на НТВ и ДТВ такой тип суда симпатий не рождает.