Новый Мир ( № 5 2004)

Основываясь на текстах Юнгера, Козловски берет на себя бремя формулировки всей мифо-поэтической составляющей модерна, понимая под ним то, что в русском языке, видимо, больше всего соответствует понятию “революционный модернизм”. (Тут возникает, увы, может быть, и неизбежная терминологическая путаница, поскольку “модерн” у нас означает чаще всего не то, что в других европейских языках.) То, что недоговаривает автор, — прежде всего потому, что не ставит себе такой задачи, — легко достраивает читатель: идеологема “тотальной мобилизации”, сформулированная Юнгером, начинает тут же проблескивать, к примеру, в творчестве деятелей русской культуры, действовавших в тот же период. Что, естественно, доказывает небезосновательность посылок Козловски о глобальной вовлеченности в мифогенное поле. Кстати, не раз Козловски проводит параллели — и перпендикуляры — между “ленинским большевизмом” и национал-социализмом, с которым, оказывается, у Юнгера были совсем не такие простые отношения, как принято считать. Конечно, остаются некоторые подозрения, что автор, подпав под обаяние личности своего героя, по мере сил (может быть, и неосознанно) старается выгородить его из щекотливой ситуации, обозначив существенные расхождения между поэтическим мировидением художника и политической силой, использовавшей плоды этого мифотворчества в своих целях.

Но вообще, читая эту книгу, можно как-то особенно остро почувствовать общий тон эпохи и — что, возможно, даже более ценно — генезис генеральных идеологем, определивших ее лицо. Все-таки по большому счету так и осталось невыясненным, что вызывает столь масштабные движения масс, какие можно было наблюдать в первой половине минувшего века. Кто бы ни брался объяснять, в конечном счете привлекаются какие-то метафизические понятия вроде “пассионарности” или “исторической роли”, которые по существу не объясняют ничего — если оставаться в рамках голой материальности. Так что для объяснения всплесков этих хтонических энергий в равной мере годится и юнгеровский миф о Рабочем и Титане, и марксистско-ленинское учение о пролетариате, и гумилевская версия Великой степи, и платоновская идея о Солнце-пролетарии...