Новый Мир ( № 6 2005)

Он нашивал рисованные всё жилеты с сюжетами

по белому атласу и пуговицы сплошь с изображеньем

на кости, эмали и по перламутру, предорогие, величиной

с пятак; а как пошло сукно, теперь ни пудры, ни белья,

ни кружев не ищи! Тогда в большом употреблении

по бархату бывало рисованье: экраны для каминов,

ридикюли, ширмы, мебель — все размалевано, мон шер,

и в лучшем виде. Теперь все это в кладных, в рухлядных

палатах. Все пудрились, румянились, и не видали ни

желтых, ни зеленых лиц, как ныне. В мои года младыя

прелестниц писаных не счесть бывало, но Настя, Настя

Каковинская! Мала, худа, но ни вокруг кого на всех

балах не вилось столько мотыльков, как возле этого

розанчика, поверь. В больших веселостях живали!

Для барышень своих держала я по два белых платья,

мелкой мушкой да горошком, серебряною, значит, битью

по шелковому тюлю, и дымковые два — уж ежли вдруг

и царская фамилия который осчастливит бал... Вот

вспомнился Барыков, наш сосед по Веневу, жена его,

покойница Телегина Настасья. Когда женился, ей

не было одиннадцати лет... В приданое, подумай-ка,

ей отпустили кукол! Три сына, девять дочерей из

осемнадцати детей-то их достигли совершенных

лет. Да, внучек, жили-жили — не тужили, что имели —

берегли. И жизнью во всю жизнь не смели тяготиться.

Гнушались лицедейств, позорищ театральных. Никто б

не смел внушать понятий скотских о Боге, о Царе!

И кушали во славу Божью всё, что ни подадут, и этим

очень сами утешались и тешили весь век других...

Теперь и яблок этих нет, поди: ни длинной “мордочки”

моей любимой, ни круглого и плоского “звонка”...

Мельчает скоро век, и знаю: благое время моего исхода

уж теплит светоч на излете былых ореховых аллей.

 

II. Татищев

Как дедушка Василий Никитич учуял, верно,

свой час, велел позвать невестку, сына, внука,

домашних и дворовых всех людей. Спросив

прощения у всех и отпустив, велел соборовать

начать и отошел — с Евангельем последним.

За столяром послали мерку снять. А гроб-то уж

готов по воле деда! И ножки сам точить изволил.

За день он повару-французу сказал: “Я гость

теперь. Обедать более не буду”. А государыне

вернул из Болдина звезду с курьером, что ее

привез, хоть оправдали уж и сняли караул с него.

Так дед и дописал историю российскую свою.

 

III. Матрешка

Покойный ангел наш государь Александр Павлович,

когда его женили, шестнадцати был лет, а молодая —

на полтора моложе года. Амур и Псиша прозвали их.

А на балах был краше всех мужчин, и бабушка

налюбоваться, бывало, им не могла. Но как-то голову

тянул вперед престранно и туг был на которое-то ухо.