Новый Мир ( № 6 2011)

Снедаемый болью, а то и ужасом, он все равно с завидным спокойствием, не повышая голоса, несколько даже монотонно поясняет, что глобальное потепление коснется и России… что масскультура — это спам цивилизации… что нужно отказываться от производства и потребления пластика, так как в Тихом океане уже плавает «пластиковый суп» величиной с Францию… что перенаселение планеты приведет к неизбежным уже последствиям — например, французы будут как кофе с молоком (хорошо еще не как «пластиковый суп»).

Про то, какими станут русские, Голованов ничего не говорит — может, не обнаружил на столе подходящего напитка в качестве сравнения — однако и нам тоже, утверждает автор, не отвертеться от мигрантов. Размножаться теперь будем вместе.

Голованов видит сопротивление — в осознании. Революции, в его понимании, никогда не достигают поставленных целей, и значит, бесполезны. Небесполезно сопротивление разума и воли.

Переход от экологической темы в неожиданный рассказ о том, как у Голованова вышел «Остров...» во Франции, только в первые минуты кажется полной сменой тональности. На самом деле автор пишет все о том же. На книжном фестивале в Сен-Мало он знакомится с десятками писателей из разных стран, которые пишут книги о — в самом широком смысле — путешествиях. Кто-то едет на Чукотку, чтоб рассказать о местных «детях кита», брошенных всеми, и остается жить среди них. Кто-то едет в Африку и, забыв самого себя, проходит с местными одичавшими мигрантами все их адские пути. Кто-то селится в северном поселке Гренландии, среди эскимосов, где мужчины еще шьют каяки, а женщины строят дома из земли.

Все это — воплощение головановской идеи о необходимости поиска новой парадигмы мышления. Она не вненациональна — она лишь расширит наши представления о национальном и о человечном. О героике и борьбе, наконец.

В эту картину органично вписывается история знакомства Голованова с Армани Гатти — бойцом Сопротивления, поэтом, анархистом, революционером, создателем собственного театра. «Если театр — это не борьба, — говорит Гатти, — то он не имеет смысла».

И отсюда всего один шаг к третьему эссе.

О том, как страшно, когда дух музыки покидает нас. О том, что у современных людей в наушниках на удивление каменные лица — ни радости, ни любви, ни ненависти в них не отражается. «И вполне может статься, что Керт Кобейн так надрывно воет из глубины своей сучьей смерти именно потому, что знает: обращается к глухим…»