Новый Мир ( № 7 2009)

- ... И плохо тут ориентируюсь. Но в рот не брал ни капли, готов пройти тест.

- Ладно, не нужно, - сказал он и спросил документы.

Предъявление каждого следующего документа - водительских прав, регистрации, страховки - он встречал с нарастающим недоумением. Видимо, когда модель пьяного водителя не сработала, он сменил ее на гипотезу о незаконном иммигранте-угонщике, но постепенно вынужден был отказаться и от нее. Он, наверно, выдвинул бы и какую-нибудь третью, но тут моя спутница засмеялась, и он строго спросил, в чем дело.

- Чего ты смеешься? – спросил и я.

- Какой вежливый!

Я перевел, пояснив, что там, у них, в России, полиция ведет себя иначе. Он, как говорится, улыбнулся довольный, убрал револьвер и сказал, что мы можем ехать.

В дальнейшем никто из моих американских знакомых не хотел верить, что я отделался легким испугом, без прокола и штрафа, но у меня имелась свидетельница. Правда, она утверждала, что решающую роль сыграла не профессиональная объективность американского полицейского, а обеспеченная ею душевная подпитка из российских подвалов.

Утверждала и продолжает утверждать. Да и казус с Колей отвергает как бездоказательный. Что тут скажешь? Разве что средняя продолжительность жизни в России ниже шестидесяти? Как говорит Джек Николсон в фильме “Честь семьи Прицци” об убитом им противнике: “-- If he is so fucking smart, how come he is so fucking dead” (“Если он такой, блин, умный, что же это он такой, блин, мертвый?”) Логика действительно смертельная.

 

ТБИЛИСИ-65

 

Cказать, что из честолюбивых проектов автоматического перевода не осуществлялось совсем ничего, было бы неверно. Однажды, в декабре 1965-го, то есть в конце финансового года, на оставшиеся неизрасходованными институтские деньги я был командирован в Тбилиси. По рекомендации Мельчука я познакомился с Гоги Чикоидзе и все время проводил с ним и его друзьями. Но представители другой ветви грузинского машинного перевода, во главе с Гоги Махароблидзе, тоже пожелали меня увидеть, поскольку я был чем-то вроде эмиссара Мельчука, которого все очень чтили.