Новый мир. Книга 2: Разлом. Часть вторая (СИ)

Ее губы продолжали касаться моих, а моя рука чувствовала тепло меж ее бедер. Я похолодел, услышав имя его покойного мужа, до меня дошел какой-то кощунственный и извращенный смысл происходящего, но я так и не нашел в себе сил, чтобы одернуть руку и отстраниться. Что-то странное пробуждалось во мне.

— Маричка, я не смогу… — прошептал я расстроенно, но замер, ощутив, как ее рука заползает ко мне в штаны и опускается ниже, к месту, о существовании которого я почти успел забыть.

Мы больше ничего не говорили. Ее губы жадно искали в темноте мои. Моя рука медленно двигалась у нее меж бедер, чувствуя ее жар и влагу, а ее пальцы нежно скользили по моему мужскому достоинству, пробуждая во мне давно забытые желания.

Сам не помню, как я оказался над ней. Она мягко и неторопливо помогла мне войти, и я не удержался от стона, будто девственник, впервые познавший женщину.

— Давай, милый, — прошептала она мне на ухо. — Люби меня.

Она больше не называла меня «Славко», но она все еще имела это в виду. Она представляла себе не меня, а своего покойного мужа, отдаваясь мне в этой темноте. От этого безумия шла кругом голова. Но я, словно заколдованный, не мог остановиться. Ее пальцы нежно гладили меня по спине, подчас вздрагивая, натыкаясь на шрамы, но не отстраняясь. Эти едва ощутимые касания пронзали меня, будто электрический ток. Наше дыхание становилось все более частым, я двигался все быстрее и быстрее, уже не помня, кто я и кто она, не помня где мы находимся и куда держим путь, движимый лишь одним неукротимым инстинктом — древним, как сам мир.

— Давай, любимый, — снова прошептала Маричка, обращаясь к кому-то, но не ко мне

Помню, что я закричал в тот момент, когда достиг вершины. Блуждающие в голове обрывки воспоминаний вопили о том, что что-то пошло не так, ведь я все еще был в ней, и на мне не было презерватива. Но думать об этом было уже поздно. Тяжело дыша, я продолжал висеть над ней на напряженных руках. Ее пальцы еще какое-то время оставались на моей спине, но затем мягко с нее соскользнули. Затем разжались ее бедра. Все еще тяжело дыша, девушка расслабилась и притихла.

Сам не знаю, но почему-то я почувствовал себя в этот момент очень гадко. Не знаю даже почему, но я резко отстранился и, кажется, даже чертыхнулся.

— Что случилось? — спросила она.

— Это было неправильно! Так не должно было быть! — я сам удивился, откуда в моем голосе появилось столько злости. — Ты разве сама не понимаешь, что это было?!

Так и не найдя нужных слов, я порывистым движением выбрался из-под одеяла и потянулся к выходу.

— Постой, — ее рука мягко легла мне на плечо, голос сделался несчастным. — Димитрис, прости. Ты прав, нам не стоило этого делать. Сама не знаю, что на меня нашло. Мне жаль, что так вышло. Только не уходи, ладно?

Некоторое время я сидел напряженный тяжело дыша. Перед глазами все еще проносился калейдоскоп лиц и воспоминаний, ярких, как живые. Не помню откуда, но я вспомнил, что в таких случаях стоит делать дыхательные упражнения. Несколько вдохов и выдохов исторгли из меня излишнее раздражение, как яд, и я почувствовал, как мышцы немного расслабляются.

— Нет. Это ты прости, — глубоко выдохнув, с сожалением произнес я. — Просто…

— Не надо ничего говорить. Просто приляг, останься тут, поспи, — продолжая гладить меня по плечу, с сожалением и стыдом прошептала Маричка. — Обещаю, я больше не стану…

— Да нет, ты вовсе не… Просто я…

— Не надо, прошу. Не говори ничего.

— Хорошо. Я не буду.

Я послушно приляг назад, на бок, спиной к девушке. Ее рука мягко соскользнула с моего плеча, и я ощутил там, где она только что была, странное ощущение пустоты. Краем уха я слышал, как она поворачивается спиной ко мне, съежившись и, как мне представлялось, крепко сжав веки, чтобы сдержать слезы.

— Маричка, мне так жаль, — прошептал я в темноте. — Но я не он.

— Знаю. Не говори этого, пожалуйста. Не говори о нем сейчас.

Погруженный в странные раздумья, я покачал головой.

— Что, если у тебя будет после этого ребенок? — в изумлении от самой этой мысли спросил я.

Она долго ничего не отвечала. Я даже подумал, не уснула ли она.

— Я не стану называть его как своего первого сына, — после долгого молчания ответила Маричка. — Я еще хорошо помню, какого это — жить на месте умершей, ощущая себя самозванкой. Я назову его в честь твоей мамы, если будет девочка. Или в честь твоего отца, если мальчик. Я буду любить его или ее.

— Маричка, ты хоть представляешь себе, о чем говоришь? Ты же меня почти не знаешь. Да и что за ребенок может родиться от таких родителей, после всего, что мы пережили?

— Я не хочу об этом думать. Я хочу верить во что-то хорошее.

— Это сумасшествие.

— Да, наверное.

— До сих пор не могу поверить, что мы сделали это.

Она ничего не ответила.

— А что дальше?! — продолжал допытываться я.

— О чем ты?

— О тебе. И обо мне.

— Не беспокойся об этом. Будешь ты. И буду я.

— Безумие, — прошептал я.

— Завтра будет новый день, Димитрис. Нам стоит поспать.

— Я не хочу. Не хочу засыпать.