Новый мир. Книга 3: Пробуждение (СИ)

9. Мы — не больница. Многие из нас имеют трудности со здоровьем. И мы рады помочь друг другу советом. Но мы не заменим тебе врача, если ты действительно нуждаешься в лечении.

10. Мы — не спортивный клуб.Каждый сам определяет свое отношение к спорту и физкультуре. Ты не обязан участвовать в каких-либо спортивных соревнованиях или занятиях, если не хочешь.

11. Мы — не общество трезвости.Каждый из нас сам определяет свое отношение к алкоголю вне стен клуба. И мы не станем вмешиваться в твое, если ты не совершаешь на наших глазах очевидное самоубийство».

Удивительно, но в тот знаменательный вечер мы не стали придумывать нашему сборищу названия. Все слишком устали и лишь обрадовались, когда Чако предположил, что за этот вопрос будет правильнее проголосовать позже, после того, как состав клуба более или менее устаканится. Впоследствии, однако, этот вопрос несколько раз откладывали на потом, хотя сама деятельность бурно развивалась. Во всех наших разговорах мы называли наш кружок просто «клубом». И это слово удивительным образом прижилось — до такой степени, что в конце концов мы решили не придумывать никакого другого названия вообще.

В самого начала участие в создании клуба не казалось мне знаменательным событием в моей жизни. Я отнесся к этой затее добросовестно, но легко, решив, что не стану расстраиваться, даже если ничего и не выгорит. Однако сложно описать, как я был воодушевлен, когда увидел, что же в итоге получилось. Я вдруг осознал, что впервые в жизни я дал начало чему-то действительно хорошему — тому, что призвано помогать людям и уменьшать их страдания, а не наоборот.

Я все еще хорошо помнил сновидения, которые посещали меня во время комы. Доктор Перельман говорил, что я пережил тогда несколько клинических смертей, и даже пробыл однажды пять минут «на той стороне». Я не мог назвать себя верующим человеком. И не был вполне уверен насчет жизни после смерти. Но тогдашние свои переживания забыть не мог. И все чаще меня посещала мысль, что те кошмары не были простыми кошмарами. Конечно, их можно было объяснить природными процессами, которые происходили в травмированном мозге. Но даже если это и так, даже если в них не было какого-либо сверхъестественного смысла — они все равно были квинтэссенцией всей моей жизни, самой сутью моего существа, снимком моей души, который мозг сделал на прощание, перед тем как его неожиданно выдернули из состояния забытья. Мысль, возможно, и не была настолько материальной, как полагали фанатичные спиритуалисты. Но даже убежденные материалисты не отрицали влияния, которое оказывают мыслительные процессы на физическое состояние человеческого организма.

Я не всегда признавался себе в этом, но я чувствовал, что никогда не вернулся бы в этот мир, если бы не откровения, которые я пережил во время того долгого сна, и не договор, который я заключил тогда со своей собственной совестью. Не важно, по велению ли высших сил или по своей собственной воле, но я вернулся в этот мир для того, чтобы измениться и искупить то зло, которое успел причинить. И эта мысль все время довлела надо мной, заставляя критически оценивать свои мысли и поступки.

Создание клуба было маленьким шагом на этом пути. Сделав его, я ощутил крохотный теплый огонек где-то внутри себя, и впервые почувствовал, как давление чудовищного груза вины немного ослабло. Лишь делая добро я мог простить себя. Лишь простив себя, я мог унять боль, обрести покой и научиться вновь смотреть себе в глаза без отвращения. И ничего не было для меня важнее этого.

§ 84

Почти год спустя место собраний клуба мало изменилось с момента, когда здесь прошла учредительная встреча. Наше помещение на втором этаже чуть превышало площадью триста квадратных футов. Сюда можно было подняться из бара по лестнице, спрятанной от посетителей за барной стойкой, или по пожарной лестнице с заднего двора, со стороны пункта приема вторсырья — если у тебя есть ключ от калитки и ты не испугаешься злобного на вид пса по прозвищу Боб, которого прикормили Рэй и Ким. Как правило, ребята пользовались именно задним ходом, чтобы никто в баре на них не глазел.