Новый мир. Книга 3: Пробуждение (СИ)

— Еще как есть! «Грязные приемчики», которые вы применяете, никак не соответствуют основополагающим принципам работы правоохранительной системы. И вы, Димитрис, как бывший полицейский, знаете это не хуже меня. Вам не следует их бояться. Вы имеете право…

— Я знаю свои права, — перебил я женщину, недовольно нахмурившись. — Приберегите свои пламенные речи для присяжных. Я знаю, кто вы такая, и что вам нужно. Меня в эти игры втягивать не надо. Достаточно того, что в них втянули Питера.

— Вы что, правда верите, что Питер совершил то, в чем его обвиняют? — спросила Лаура, посмотрев на меня пронзительным взглядом своих ярких глаз.

— А вы что, ослепли?! — гневно переспросил я. — Посмотрите чертову видеозапись!

— И где это он увидел видеозапись, а? — мгновенно вцепилась в мое слово юристка, бросая яростный взгляд на Моралеза, который при этих словах побледнел: — Вы просматривали оперативную съемку, достоверность которой под большим сомнением, за чашечкой чая во время приватной беседы?! Обещаю, Моралез, что ни одна из твоих проделок не сойдет тебе с рук!

— Будет вам, Фламини, — набравшись храбрости и подобравшись, ответил Моралез с видом человека, которому все нипочем. — Я не стажер, которого можно сбить с толку банальными адвокатскими истериками. Вы можете хоть завалить прокуратуру своими жалобами, как вы всегда делаете. Если я сочту необходимым допросить Димитриса Войцеховского как свидетеля по делу — вы узнаете о времени и о месте допроса. А сейчас я настоятельно прошу вас удалиться из этой комнаты.

— Только после того, как отсюда выйдет он, — кивнув в мою сторону, упрямо поджала губки Лаура. — Либо тебе придется приказать своим гориллам выволочь меня за руки. Пожалуй, с тебя станется.

Детектив посмотрел на меня, закатив глаза, как бы жалуясь: «Видишь, что мне приходится терпеть каждый день?», и попросил:

— Будьте, в конце концов, хоть немного профессиональной, Фламини. Не становитесь смешной.

— Ваше мнение о моем профессионализме — одна из последних вещей в этом мире, которая заботит меня, — язвительно ответила на это женщина. — А сейчас будьте добры, отпустите Войцеховского домой. И перестаньте угрожать ему, как и другим участникам дела. Иначе, клянусь, сами пойдете под суд!

— Димитрис, если вас понадобится допросить — вы получите повестку, — наконец обратился ко мне детектив, красноречиво вздохнув и поднимаясь со стула. — Мы все здесь знаем вас как разумного человека, бывшего правоохранителя, который, вне всяких сомнений, будет добросовестно сотрудничать со следствием. Поэтому я за вас не беспокоюсь. Хочу лишь предостеречь вас против общения с этой особой. Оно еще никого не доводило до добра.

Намек, сокрытый в словах Моралеза, оказался до того прозрачен, что я не удержался от ехидной ухмылки, которую, впрочем, вряд ли кто-то смог разглядеть под бородой.

— Спасибо, что вы все так обо мне заботитесь, — едко ответил я, посмотрев на детектива ничуть не с большей симпатией, чем на адвоката, и поднялся со стула.

Даже сложно было сказать, кто из этой парочки вызывал у меня большую неприязнь. Честно сказать, в тот момент я вообще практически ничего не понимал, а голова начинала болеть так же сильно, как и днем ранее. Слишком много всего свалилось на меня тем утром. А ведь еще вчера Питер был жив! Выходя из комнаты, я услышал, как детектив с адвокатом продолжают перепалку, хотя уже с меньшей горячностью. Как-никак, единственный зритель удалился. Закрыв за собой дверь, я резко выдохнул и устало потер голову рукой, облокотившись о стену. Затем, взяв себя в руки, быстро направился по оживленному коридору здания полиции в направлении выхода. Я чувствовал, что в ближайшее время мне предстоит часто бывать здесь. И это мне заранее не нравилось.

§ 93

Подходя к выходу из здания полиции, я на ходу достал коммуникатор, собираясь перезвонить Чако. Ситуация выглядела намного хуже всего, что когда-либо случалось с клубом. Я не представлял себе, как ее вообще расхлебывать. Но терять время, безусловно, не стоило.

— Эй! — услышал я чей-то взволнованный голос, когда проходил через холл, наполненный гомонящей толпой граждан, ожидавших приема. — Димитрис! Подожди!

Оглядываясь через плечо, я заранее знал, кого увижу. В отличие от строго-деловой Лауры, Гунвей выглядела соответственно своему образу журналистки радикального толка. Потертые джинсы, кеды, черная маечка, браслеты, коралловые бусы, пирсинг в носу. Едва посмотрев на ее острое, вытянутое личико, напоминающее беличью мордочку, я почувствовал, как кровь в жилах закипает.