Новый мир. Книга 4: Правда

Видел каких-то оппозиционных политиков — Франциско Ферреру, Бенджамина Боттома, Аманду Йоргенсен и даже Робера Фламини — которые, оставаясь в безопасности в Канберре или где-то за границами Содружества, красноречиво призывали людей выходить на улицы, не бояться, не прятаться, несмотря ни на какие угрозы — «ради свободы, ради демократии, во имя будущего».

Видел кадры с вертолетов службы новостей, на которых были запечатлены колонны техники, движущиеся по улицам города, шеренги из тысяч бойцов Сил быстрого реагирования сиднейской полиции в экипировке для подавления беспорядков, сотен безмолвных «Автоботов», десятков «Баксов», которые стягиваются все ближе к центру. Видел отряды снайперов на крышах, огромные стаи конвертопланов, готовых ко взлету, с группами полицейского спецназа на борту.

Видел в студии одной из программ новостей раскрасневшегося от волнения Раймонда О’Брайан по прозвищу Морж, почетного ректора Сиднейской полицейской академии и одного из самых почитаемых ветеранов полиции, который призывал своих коллег не позволять использовать их для политических расправ. «Мы призваны защищать жителей этого города! Не забывайте об этом! Они, жители — стоят сейчас перед вами!» — кричал Морж.

А дальше я видел улицу своими глазами. Видел слева, справа и сзади себя решительные лица отставников-контрактников, которые, как и я, следуя спонтанному призыву, вышли из здания театра на Сентрал-авеню, и твердым шагом направились в сторону площади Содружества, похожие, несмотря на гражданскую одежду, на тех, кем они и являлись — на солдат. Слышал, как несколько человек вокруг, войдя в привычную роль, воодушевленно инструктировали остальных: насчет брусчатки, шлемов, щитов, баррикад. Слышал самого себя, кричащего: «Никакой, мать вашу, брусчатки! Наша задача — просто держать строй!» Видел, как люди, которыми запружена улица, испуганно расступаются, давая дорогу нашим плотным рядам, а некоторые освистывают и улюлюкают, принимая нас, наверное, за группу спецназа в гражданском, прибывшего, чтобы разогнать митинг.

Я снова слышал разговор, который вели я, Торнтон и Гэтти с несколькими координаторами митинга альянса оппозиционных сил, вышедших нам навстречу, который велся на повышенных тонах, так как они не доверяли нам, не понимали, кто мы такие, друзья им или враги, и зачем мы пришли.

А дальше я видел себя на площади Содружества, на первом краю толпы — впереди плотной тройной шеренги из пары сотен суровых отставников, хаотично сформировавшейся «дружины», которая прикрыла собой, словно щитом, толпу демонстрантов, к которой с одной из прилегающих улиц приближались колонны техники и спецотряды полиции.

«Немедленно разойтись!» — доносилось из динамиков на дронах, парящих вверху. Через громкоговорители из рядов полиции звучали предупреждения о водометах, слезоточивом газе, электрическом токе, резиновых пулях. Из глоток стоящих рядом со мной людей звучали в ответ матерные слова. Кто-то показывал средний палец, кто-то — приспустил штаны и показал задницу. Кто-то из-за наших спин бросал в полицейских брусчатку и петарды. Я гневно орал через плечо, чтобы эти кретины прекратили.

Узнав нашивки полицейских, которые были буквально в пятидесяти ярдах впереди, я кричал: «Гонсалез! Джонни! Ты здесь, Матадор?! Ты что, и правда сделаешь это?! Позволишь этим вонючим говнюкам — политиканам использовать тебя против ни в чем не повинных людей?! Братцы, вы кого пришли бить?! Здесь десятки тысяч людей — простых сиднейцев, как и вы! Я знаю, многие из вас, как и Матадор, были в дивизии «Торнадо», воевали! И мы воевали! Но мы воевали не за то, чтобы трусливые политики нас давили, как тараканов, когда мы вернемся домой!»

Дальше картинки были смазанными, фрагментарными — ведь именно так видит мир человек, когда находится в самой гуще событий, а в его крови бурлит адреналин. Пословица гласит, что солдат из своего окопа не видит всей войны. Так и я в тот момент не видел и не понимал даже сотой части эпохальных событий, которые разворачивались в городе и во всем мире со стремительностью, которая делала совершенно невозможной их прогнозирование и тем более контроль.

Я мог только лишь догадываться о том, что происходит, видя отдельные картины. Так, я видел спины развернувшихся и уходящих прочь, под ликование толпы, полицейских с нашивками бригады, которой командовал Джонни Гонсалес. Некоторые из них на ходу выбрасывали свои тонфы, щиты и детали экипировки. Дальше я видел грозные ряды выстраивающихся на их месте «Автоботов», которым не было важно, насколько законны, справедливы и адекватны отданные им приказы.