Новый Мир ( № 1 2002)

Характерна прежде всего его судьба: Тенишевское училище (позже Мандельштама, раньше Набокова); университет; “поденщина на рабфаках”; почти четверть века (1933 — 1956) изгнания — ссылка, принудительные работы в Германии, сталинский лагерь; утрата значительной части наследия — в том числе всей прозы, кроме напечатанного в 1931 году романа “...По ту сторону Тулы”. (В сущности, этот роман, лирическая поэма “Беспредметная юность” и, наконец, книга “Елисейские радости”, составленная самим Егуновым в конце жизни и включающая 45 стихотворений 1929 — 1966 годов, — все, что сохранилось от писателя Николева.) Путь многих представителей “последнего поколения петербургской интеллигенции”, как пишет Г. Морев (вот с этим определением я бы не согласился:последнеепоколение — это Хармс, Введенский, Д. Е. Максимов, Д. С. Лихачев, наконец — те, кому не довелось вырасти и выучиться, хотя бы в гимназии, прежде 1917 года; Егунову в этом смысле повезло больше).

О “маргинальности” Егунова-Николева можно говорить в разных смыслах. “Классическая советская эпоха” навязывала маргинальный статус авторам, совершенно к тому не предназначенным и не приспособленным. Существовали писатели, которые, будучи безнадежно отрешены и от Гутенберга, и от иных форм контакта с каким бы то ни было читателем, писали в таких формах и с такой интонацией, словно имели в виду миллионную аудиторию (Даниил Андреев, скажем). Но сочинения Николева, во всяком случае сохранившиеся, — именномаргиналии,беглые наброски на полях жизни и других (реально существующих и подразумеваемых) текстов. Это, собственно, не противоречит утверждению Морева, что стихи Николева “давно сталидля немногихрусской поэтической классикой”. Дело в том, что для этих немногих (очень и очень немногих — речь идет, в сущности, о нескольких петербургских и московских литераторах и филологах 80 — 90-х годов, связанных с журналом “Равноденствие” и отчасти с “Митиным журналом”) пафосность, большой стиль и т. д. изначально были под подозрением; их могла привлечь в стихах Николева именно их “странность” и непритязательная полемичность по отношению к мейнстриму.