Новый Мир ( № 10 2005)

Не весьма актуально, хотя в общем-то закономерно и законно решена иной раз у Палей тема спасения искусством от безумия житейщины, когда творческие занятия становятся аналогом эмиграции, а художник в своей башне из слоновой кости получает возможность пренебречь уродствами и бестолочью мира. Вот как это выглядит в “Хуторе”. Героиня-рассказчица, вдосталь наудивлявшись покою хуторского быта и испытав потрясение тяжелой болезнью своего маленького ребенка (поразительно все-таки показана в повести эта болезнь! недюжинный у нашего автора изобразительный талант!), сходится с оказавшимся рядом известным художником. “Последние свои недели на хуторе я прожила словно не там, а в параллельном — независимом — мире, где царствует… Аполлон со своими музами. …Художник написал множество моих портретов (которые затем меньше чем за год купили в Японии, Франции, Германии, Англии, Штатах). …Уезжала я триумфально — не только в море цветов и фруктов, но эскортируемая и собственными портретами: некоторые из них художник мне подарил”.

Но, с другой стороны, едва ли случайно этот эпизод изложен в повести ретроспективно. Как что-то, оставшееся в былом. В том же “Хуторе” писательница все-таки чрезвычайно далека от представления о литературе как сфере отторгнутых от жизни упражнений в искусности словоплетения. Определяя задачу и предлагая способ оправдания творческого акта, Палей неожиданно достигает небывалой конкретности и внятности в фиксации литературного ангажемента: “Я, как ни крути, — неотъемлемая частица того огромного, хищного и жестокого организма, который долгое время, притом безнаказанно, разрушал организм соседней — несоразмерно меньшей! — страны. А я всегда встану на сторону малочисленного, всегда предпочту в конечном итоге штучное — массовому. Но вина предполагает ответственность. А в чем же состоит ответственность, если ты не можешь ни на что влиять? Неправда, могу. Потому я и пишу этот текст. Потому у меня и есть силы его писать”.