Новый Мир ( № 10 2007)

А когда во время перестройки писатель вернулся — своими текстами и отчасти физически, — многие почувствовали, что это какой-то другой писатель, не тот, которого они так любили в молодости. Как бы иноземный акцент отчетливо стал слышаться во всем — в выборе темы очередного сочинения, в сюжетосложении, в хронотопе, да и собственно в языке. Конечно, Аксенов и в советское время заглядывался на Запад, а потом вынужденно (хотя и не без удовольствия, как показывают его книги той поры) провел там много лет, но вот у других писателей-эмигрантов хотя бы даже его поколения — у Владимова, Войновича, Гладилина, Довлатова — никакого такого акцента что-то нет, они и там и тут оставались русскими писателями (определение в данном случае не оценочное, а лишь констатирующее — русский писатель не значит “хороший”, это тип творческого поведения, исключающий, в частности, ассимиляцию).

А вот Аксенову, когда он попал в Америку, захотелось стать американским писателем. Не болтаться в скромном заливчике, отведенном эмигрантам, а выйти в океан американского книжного рынка. Это предполагало существенную смену стилистики. Потому что отношения “автор — издатель — читатель” в Америке несколько другие, чем были в СССР (да и сейчас мы до американской индустриальной схемы, слава богу, не доросли). Издатель пытается догадаться, чего хочет читатель, а потом настоятельно рекомендует автору любить читателя. А также любить кино, потому что наивысший успех романа — это когда по нему снимается фильм, а еще лучше — сериал. Так что в процессе творчества хорошо бы иметь в голове возможный сценарий. Автор в этой схеме если не последний, то уж точно не главный герой.

Если кто помнит текст “Московской саги”, а не фильм по ее мотивам, то ситуацию вполне понимает: Аксенов когда-то написал совершенно бесцветный синопсис для сценария, фильм в Америке почему-то не сняли, пришлось в России сначала печатать это как роман, а потом фильм все равно сняли здесь. Пересортица такая случилась, но не пропадать же добру.