Новый Мир ( № 10 2007)

Собственно, таких внеположных экзистенции героя территорий много. Как выстраивается и множество версий смерти, которая и рассматривается как раз как некое “перемещение”. Метафизическое же — такое впечатление — в универсуме книги как раз искомая, но ненаходимая величина. Причина сформулирована:

на свете бога нет но к куполу крутому

прильни, где невелик зодиакальный круг

в танцующий бинокль мы говорим плутону

прощай холодный друг

Герой ищет “территорию бессмертия”, или некое подобие вечности, в ситуации, когда ницшевское “бог умер” — сбылось. И этот поиск — скорее стоический, нежели романтический. Или — если романтический, то артикулируемый с крайней степенью иронии, на грани самопародии даже.

Однако выход есть. Сформулированный в заглавии. Парадоксальным образом хоть бога нет, но есть Любовь. Как величина безусловная и абсолютная. Оправдывающая любое существование по эту сторону бытия. Или, как сказано в “Диалоге судьбы и любви”, amat ergo est.

 

Евгения Лавут. Afterpoems. М., “Новое издательство”, 2007, 64 стр. (“Новая серия”).

Евгения Лавут — поэт нынешнего поколения тридцатилетних. Посему заголовок книги и спрятанный там каламбур — самое точное определение для всего, что “происходит” под обложкой: поэтическое высказывание, определяющее себя как “после”, “пост”-поэзия и одновременно — звучащее предельно личностно, “авторизованно”. Но вместе с тем оно рассчитано на своеобразный “эффект узнавания”. Ибо выражает опыт интимных, сиюминутных переживаний, обращаясь к вещественным знакам и символам, образующим поколенческую идентичность. Автора интересует дробное, бытовое, и ничего иного как будто не дано. Все прочее — скорее разрыв, провал, нежели исход:

Осторожно, закрывается дверь в какую-то часть,

и уже ничего не увидеть, никуда не попасть,

только на улицу и домой,

к полотенцам с морщинистой бахромой,

лечить вены, ломать копья, разжимать кулаки,

из карманов прошлогодних платьев вынимать бумажные носовые платки.

Знаки метафизического неразличимы, прочитать их невозможно. Они, как сказано в одном стихотворении, написаны “молочным потайным чернилом”.

Время же, власть которого оказывается неограниченна, материально выражено (“прошлогодние платья”, “носовые платки” или задвижка в дачном туалете, означающая начало осени), оно в буквальном смысле телесно, поскольку деформирует тело:

Уже не хочется ни перед кем особо раздеться.

Ну не пиздец, господа, не пиздец, а?

Я скорее болотный царь, чем его игрушечные лебядки,

и потому не лечу на блядки,

у меня везде складки.