Новый Мир ( № 2 2013)

Есть писатели всемирного значения, а есть — национального. И неизвестно, что важнее. Потому что при помощи национальных писателей нация сама себя строит. При помощи языка, формы высказывания, словечек, паролей и т. п. О чем я уже писала как раз применительно к Стругацким в одной из прошлогодних колонок — и тоже по печальному поводу — в связи с уходом Рея Брэдбери[22].

Стругацкие — явление огромного масштаба, однако весьма специфическое.  Я об этом говорила уже не раз, и не только я, — скажем, через два дня после кончины Бориса Натановича переводчик и востоковедbanshur69(Владимир Емельянов) написал в своем блоге от 25 ноября 2012 года[23]: «Мы никогда не можем угадать, откуда выйдут классики русской литературы. В первой половине прошлого столетия ими стали журналисты Ильф и Петров. Мы готовы были признать великими писателями самых матерых диссидентов и антисоветчиков, но только не заурядных певцов советского строя. Но оказалось так, что два их романа оказались живее всех живых, встали в нашей памяти наряду с Булгаковым, Платоновым. <…> Точно так же мы долго не готовы были признать в пьянице и бомже Веничке Ерофееве первостепенного автора, пока цитаты из его поэмы, услужливо подсказываемые нашей памятью, не привели нас к такому печальному выводу. Ровно то же самое произошло и с братьями Стругацкими, которых мы считали кто фантастами, кто сатириками, кто философами, но только не великими писателями земли Русской (к тому же считать таковыми Натановичей вообще многим не приходило в голову). Где-то ближе к нулевым оказалось, что придется все-таки смириться с тем, что оно вот так. Гениев могут поставлять и легкомысленные жанры. Писатели эпопей, смиритесь. Классик — не тот, кого цитируют публично, а тот, кого цитирует наша память, когда мы едем в метро или стоим в очередях за очередной бумажкой».

Хороший урок авторскому тщеславию, но дело не в этом.