Новый Мир ( № 4 2009)

Не"ктарраскрывает у Пастернака объятия рифмесектор,не подозревая о том, что они будут объявлены преступными, с той же готовностью, как в цветаевском переводе Бодлера “нездешней лестине"ктар” откликается на совет: “Плыви к своей Электре”. XIX век не знал иного ударения. “Народ, вкусивший раз твойне"ктаросвященный, / Все ищет вновь упиться им”, — писал Пушкин о свободе в знаменитом стихотворении “Андрей Шенье”, которое изучают в школе, Лермонтов советовал: “Не"ктарпей часов веселых” (“Совет”), Николай Гумилев благословлял “слова жестокие любви, / Рождающие огнь мгновенный / В текущейне"ктаромкрови!” (“Поэт ленив, хоть лебединый...”).

Советский народ решил говоритьнекта"р. Лингвисты долго держали оборону. У Ушакова еще в 1940 году находим:не"ктари (реже)некта"р. Поэты, получившие дореволюционное образование, сопротивлялись еще дольше. “Реки текли молока, струились ине"ктарареки”, — переводил С. Шервинский Овидия. “И в жажде познанья приникли уста / к той чаше, где вне"ктаротрава влита”, — переводила Ахматова Рабиндраната Тагора.

Пастернак произносил словоне"ктартак, как произносили его все русские поэты, от Пушкина до Ахматовой, а не так, как произносили его шариковы. Но он вовсе не был снобом и не брезговал простонародным ударением, таким, кактра"ву. В этом он не был одинок. “Тра"вукушаем, век на ща"веле”, — пел Владимир Высоцкий. Марина Цветаева рассказывала, как “в пышнуютра"вуушел с головой / Маленький Эрик-пастух” (“Дама в голубом”), а Ходасевич и вовсе зарифмовалтра"вуизаба"ву(“Бедные рифмы”).