Новый Мир ( № 4 2010)

Впрочем, автор не замедлит напомнить: да ничего этого, возможно, и не было. Есть палата, доктор и неизвестный душевнобольной. То ли он предал Масхадова, то ли вообразил себя предателем. То ли он Магомадов, то ли Дениев. То ли участвовал в сопротивлении, стрелял в людей, бегал по горам, то ли все это — иллюзия. И вот здесь хочется осторожно предположить, что, желая усложнить роман, придать ему глубину, автор все же допустил некий промах. Очень легко улыбнуться, обнаружив, скажем, в романе «Таблетка» изящное доказательство того, что осточертевший офис, да и весь этот нелепо устроенный мир купли-продажи — просто иллюзия. Но «Шалинский рейд» имеет другую стилистику, здесь есть претензия (вовсе не безосновательная) на эпичность, на новое слово о чеченской войне, здесь найден интересный герой, захваченный, как лавиной, несущимся потоком событий. Конечно, литература — это всегда иллюзия. Но в рамках собственного повествования писателю как-то более пристало настаивать на том, что все рассказанное им — чистая правда.

Интонации нового века

Костюков Леонид Владимирович - прозаик, поэт, эссеист, критик. Родился в 1959 году. Окончил мехмат МГУ и Литературный институт им. А. М. Горького. Автор книг "Он приехал в наш город", "Просьба освободить вагоны", "Снег на щеке", "Великая страна. Мэгги" и многочисленных журнальных публикаций. Работает в "Полит.ру". Живет в Москве.

Этой статьей мы продолжаем разговор о современной поэзии, начатый Ильей Кукулиным в январском номере "Нового мира".

 

Некоторые общие рассуждения

 

Давайте для начала подумаем, с чем, с каким объектом имеет дело автор, взявшийся в начале 2010 года писать статью о национальной поэзии ХХI века. То ли ему предстоит более или менее убедительно и живо изложить свои вкусовые предпочтения, то ли как-то попробовать описать реальность, возникшую помимо его вкусовых предпочтений, вне зависимости от того, нравится ему означенный корпус или нет, целиком или частями. Первый подход — для краткости назовем егокритическим— привлекателен, но кажется немного непрофессиональным. Во втором(филологическом)есть элемент ответственности и непредвзятости. В подобной (но, заметим, все же принципиально иной) ситуации, например, преподавания в 10-м классе учитель, предпочитающий Батюшкова, Боратынского, Веневитинова, Бенедиктова и Случевского, все-таки вынужден сосредоточиться на Пушкине, Лермонтове, Тютчеве, Фете и Некрасове. «Правильный» выбор осуществляетвремя— эта формула настолько общепринята, что не нуждается в комментариях.