Новый Мир ( № 4 2010)

Интонация здесь строго горизонтальна, строки — как вагоны, груженные смыслом. Сочетание скорости и тяжести заставляет вспомнить позднего Мандельштама. Стихотворение быстрой контрабандой проникает в мозг — и там не спеша разворачивается.

Повторю свою старую мысль: большой поэт не открывает, а закрывает возможности для идущих за ним, ужесточает вызов поэзии. Понятно, что нельзя буквально следовать Цветкову, пробовать писать в его манере, системе и ритме. Полагаю, что запретная зона несколько шире, хотя условие не так легко внятно сформулировать. Возможно, вообще далекое сопряжение слов, построение стихотворения по принципу электрического контура сейчас принадлежат Цветкову.

Эволюция Сергея Гандлевского более постепенна, хотя и здесь можно отметить этапные стихотворения. Эту эволюцию можно приблизительно описать как выпаривание влаги, уничтожение повторяющейся мелодической основы. Все больше новое вещество стихов Гандлевского напоминает порох.

 

В чёрном теле лирику держал,

Споров о высоком приобщился,

Но на кофе, чтобы не сбежал,

Исподволь косился.

Всё вокруг да около небес —

Райской спевки или вечной ночи.

Отсебятина, короче,

С сахаром и без.

 

Дистанция между автором и лирическим героем, а говоря проще — между собой и собой, прямо упомянутая Сергеем Гандлевским в другом стихотворении, определяет предельно несентиментальный взгляд, быструю суховатую интонацию. Поэтическое действие Гандлевского становится все менее текучим, все более мгновенным, автор приближается к идеологии парижской ноты. Добавим общеизвестное: стихи Сергея Гандлевского безотчетно запоминаются и впоследствии цитируются в подходящих ситуациях. Наверное, это обстоятельство наиболее жестко определяет особое положение Гандлевского в отечественной поэзии последних двадцати лет, а молодым есть к чему стремиться.

 

Дмитрий Веденяпин — представитель младшего призыва «Московского времени» — также отчетливо эволюционирует, и новые его стихотворения уже не продолжают доброе старое, а образуют новое. Я бы долго думал, как описать ход пресловутой эволюции, если бы сам Веденяпин не украл у меня слова изо рта, отвечая на соответствующий вопрос из зала. Он ответил, что с годами его все меньше беспокоит граница поэзии, что как бы поэзия, а что — нет. Именно так; в этапных стихотворениях поэт отодвигает границу поэзии, а в идеале — вовсе не заботится об этой границе. Где он стоит — там и есть территория поэзии; что он говорит — то и поэзия. Просто волевой жест.

 

Все похоже: проза (слова), стихи

(Валуны и вереск, мошка и шхеры,