Новый Мир ( № 6 2010)

Однако гость был опытнейшим юристом и тюремщиком и, при всем моем внимании к нему, оставался нем как рыба. Ночью меня увели. Жалко было уходить, но служба есть служба. Привели в большую камеру общего корпуса. А знаете ли вы, что такое новый человек в камере? Нет, не знаете, и не дай бог вам это узнать. Достаточно, что я вам скажу: это гость с другой планеты — и самый желанный гость. Это ТАСС, это новые “параши” (так называли тюремные и лагерные легенды), это свежая струя в однообразной жизни, это надежды на хорошие новости — но это и разочарование: все приводят и приводят. Так что, когда меня вставили, почти все немедленно подняли головы. Прихрамывающий староста указал мне на кровать. Любопытные сразу начали расспрашивать, кто и откуда. Другие заворчали: утром узнаете. Кровати стояли по две скованные, и я принялся стелить. Это было все то же либеральное (как любил выражаться НЕКТО — “гнилой либерализм”) время, с подушками, простынями, одеялами… И вдруг окрик: “Куда подушку кладешь?” Я недоумеваю. Голос повторяет: “Подушку в ноги клади! Может, ноги тебя отсюда вынесут еще, а голову клади на полено — она же тебя сюда завела!” Беззлобная шутка как-то успокаивает.

— А свет чего не тушишь? — раздался другой голос.

— Ставь табурет на стол и лампу выкрути, — советует третий.

Я сначала заколебался, но быстро сообразил: разыгрывают, свет должен гореть всю ночь. И улегся. “Народ, видать, неплохой, — думал я, засыпая, — будем жить”. И утром сразу проявил инициативу и, кажется, этим заслужил симпатию: сам вызвался вынести парашу ведра на четыре-пять. Не без задней мысли — осмотрюсь, где я. А потом пошли знакомства, разговоры. Интересное, не интересное — нам все годится. Один когда-то стоял на карауле в Зимнем дворце и видел, как фрейлина дала шлепка расшалившейся царевне. Другой в 20-х годах участвовал в оппозиции и даже был арестован. Но что за арест это был: обеды приносили из ресторана, разговоры между собой велись самые откровенные, а потом он написал заявление о выходе из оппозиции, и его сразу выпустили. К слову сказать, чаще всего вступали в оппозицию только для демонстрации своей оригинальности, независимости, а в сути споров слабо разбирались. И Троцкий привлекал яркостью личности, а в Сталине видели выскочку.