Новый Мир ( № 6 2010)

Несмотря на всю незаслуженную тяжесть нашего положения, никто его не поддержал, хотя парень и располагал к себе. О своей профессии он говорил как о самой обычной, только интересной.

Занимательной была эпиграфика в пересыльной. Писали кто чем мог: огрызками карандашей, кончиком сапожного гвоздя. Прежде всего, фамилии и адреса. Это не из тщеславного желания оставить по себе память: глядишь, прочитают знакомые, узнают, куда выслали, может, до родных дойдет. Но были и философские сентенции типа “От тюрьмы и от сумы не зарекайся” — мы и не зарекались. Вот явный пессимист: “Будь проклят тот отныне и до века, кто думает тюрьмой исправить человека!” Но с ним спорит оптимист: “Тот не человек, кто в тюрьме не сидел”. Браво! Именно мы — люди. И стараемся потешаться, глушить глубоко запрятанную тоску. И получается неплохо. Хоть и ни за что, хоть и от своей власти, но я должен быть таким, как ОНИ.

И вот нас повели гурьбой на последнее свидание. Небольшая комната, разделенная двумя барьерами на расстоянии примерно метра один от другого, и между ними расхаживают два надзирателя. Каждый из нас старался протолкнуться первым, чтобы попасть прямо к барьеру. С другой стороны хлынули женщины. И какое это было ужасное зрелище! У многих на руках дети. Завидев мужей, сыновей, все начинали навзрыд плакать. Один старался перекричать другого, чтобы его услышали. Надзиратели утихомиривали. Наконец я приткнулся в самый уголок и стал высматривать маму. Заметила и она меня и протиснулась вперед. На лице полное спокойствие, ни слезинки. Мой вид тоже действует на нее умиротворяюще.

— А теперь запомни и передай… — я назвал своего лучшего друга.

И я прокричал ей, что на меня и на него показывали Лозовик и Перлин, и чтобы он не верил, если ему подсунут мои “показания”. В 1941 году, когда вернулся, я узнал, что мама все передала, как я ей говорил.

Не сказать ни слова, чем кормили, что там за баланда была такая, и не пропустить ни одного человека — это по-отцовски. И в прощальном перекрикивании с матерью помнить прежде всего о друге — тоже узнаю брата Яшу.