Новый Мир ( № 8 2013)

Новая семья, а точнее, три совсем непохожие, но родственные друг другу женщины — Эстер, Идит и Веред — приняли и даже, как ему казалось, почти полюбили его. Особенно радовало доброе отношение Идит. Несколько раз они вдвоем гуляли по Явне. Идит делилась своими подростковыми проблемами и изредка расспрашивала его про Россию — страну, о которой она не знала вообще ничего и которая каждый раз поражала ее воображение. Идит вела себя очень прилично, ни на мать, ни на бабушку не жаловалась, от мороженого или пиццы вежливо отказывалась (правда,  Л. Ничюс настаивал, и со второго раза она соглашалась) и ничего не просила сама. Инцидент в пражском аэропорту остался в прошлом. o:p/

Веред нравилось, что муж ее дочери способен не просто вести разговор на иврите, но и обсуждать серьезные темы. Она всю жизнь проработала учителем истории, хотя мечтала заниматься научной деятельностью. Веред с интересом слушала, что Л. Ничюс рассказывал о советских и российских событиях, и с огромным энтузиазмом сама говорила об Израиле. Эсти эти разговоры особо не привлекали, поэтому она обычно сидела и смотрела телевизор, изредка напоминая мужу, что пора бы закругляться, им же еще надо ехать домой. o:p/

Но семья Эстер, при всех ее достоинствах, не могла ему заменить свою, потерянную. Пару раз он звонил домой, оба раза к телефону подходила Юргита. Разговоры длились секунд по тридцать. Она ледяным тоном спрашивала, все ли у него хорошо (ответ — «Да»), говорила, что у них тоже порядок, и бросала трубку. Доставать их по мобильным было бесполезно, так как они, видя израильский номер, просто не отвечали. В результате он перестал им звонить вообще, ибо к чему расстраиваться? Однако спустя полгода все-таки решил связаться с отцом — послать ему электронное сообщение. Ход оказался верным: через два дня Арвидас ответил. «Мама очень скучает по тебе, как и я. Но она никогда не признается в этом, потому что ей принципы дороже. Ей обидно, что ты уехал и у тебя все хорошо. Да и мне не по нраву то, что ты затеял. Может, потом она и смягчится, но сейчас точно нет. Ты мне иногда пиши, а звонить не надо». o:p/

«Обидно, что ты уехал и у тебя все хорошо». Л. Ничюс много раз перечитывал эту фразу. Разве такое может быть? Это же бред, нелепость. Неужели это правда? Он рассказал о ситуации Илье, своему новому другу, бывшему жителю Киева и психологу по образованию. В Израиле Илья оказался уже после окончания института и тут в силу обстоятельств переквалифицировался в специалиста по продажам. «Ясно, что им хочется твоего возвращения. Но возвращения на щите. Блудный сын и так далее», — сказал Илья. В тот вечер они сидели в одном из кафе на бульваре Бен Цион. Илья — высокий, статный, с удовольствием смеющийся по любому поводу, одним своим видом успокаивал Л. Ничюса. Он постоянно рукой закидывал волосы назад и, когда задумывался, по общеизраильской привычке тянул звук «э-э» (который фонетически ближе к «е», только без йота). Илья отлично изучил теорию психологии, в том числе семейной, но практики никогда не держал. В Киеве не успел, в Израиле — не смог: предложение сильно превышало спрос. Но изредка он все же соглашался поговорить с друзьями как профессионал. o:p/