Новый мир. Трансформация (СИ)

— Можем. — Я благодарно улыбнулась Женевьеве: необходимость прямо сейчас принять в этом споре чью-то сторону меня совсем не радовала.

Больше мы не разговаривали. Я так и не позаботилась о щите от дождика, так что очень удивилась, когда через несколько минут оказалось, что туника почему-то сухая, а капли испаряются, не долетая до меня. Сообразив, что кто-то позаботился обо мне, я по очереди осмотрела аристократов. Антонио о чём-то вполголоса спорит с Женевьевой. Друзья, возможно, и могли бы позаботиться обо мне, но вряд ли сообразили бы. И брат, и сестра чаще бывают эмоционально холодны, чем участливы. Лучиана? Тоже вряд ли. Её роскошное ренессансное платье промокло так же, как и моя туника. Сомневаюсь, что она не вспомнила бы о себе, оградив меня от дождя. Тогда, получается, Хлодвиге? Я задержала на нём взгляд, и бенанданти слегка приподнял уголок губы, что, видимо, должно было означать улыбку. Всё ясно. Я благодарно улыбнулась Хлодвиге, впервые обратив внимание на то, что он довольно привлекателен. Не античный красавчик, как Балдассаро, но и в его резких чертах и худощавой фигуре есть своеобразная привлекательность.

Я так погрузилась в размышления, что чуть не пропустила появление собственной армии. К счастью, Шива, так и висящий у меня на шее, прихватил зубами моё ухо.

— Приветствую вас, солдаты! Первое, что я хотела бы сказать вам — мы победили!!

Можно ли назвать звуки, которые издали шмели и ящеры, радостным свистом? Ну, наверное, да. Бенанданти оказались традиционнее в изъявлении радости — бряцанье клинков и троекратное ура пронеслись по площади. Коты промолчали, лишь Канделиус медленно склонил голову, не отводя от меня взгляда. С ним нужно будет поговорить попозже. Но какую часть правды я готова рассказать первому живому существу в этом мире, отнёсшемуся ко мне по-человечески?

— Завтра вы все отправитесь в Новую Венецию! Теперь ответьте мне, народ земли и воды, знаете ли вы, почему на вас так плохо действует магия?

Один из ящеров вышел вперёд, засвистел и зашипел. Шива поднял голову, прислушался, затем удивлённо произнёс:

— Он говорит, что есть какая-то ритуальная пища. Те, кто её ест, становятся сильнее, и на них не особо действует магия.

— Понятно. Теперь идите, отдыхайте. Завтра нас всех ждёт сложный день.

Когда солдаты разошлись, я обернулась к аристократам.

— Нам пора отправляться во Дворец Совета.

Пока слуги готовили комнаты для моих спутников, я вернулась в кабинет. Амэранта всё ещё была там: её голова больше не кровоточила, кажется, женщина даже ухитрилась вздремнуть. По крайней мере, в её взгляде, направленном на меня, сначала было лишь непонимание.

— Даже гостей зала Правды кормят.

Теперь Амэранта смотрела на меня с искренней ненавистью.

— А ещё их насилуют и пытают водой, верёвкой и кнутом. Уверена, что обед того стоит?

— Тварь.

— Не больше, чем твой сыночек. Не переживай, через два часа состоится заседание суда. Думаю, оно не затянется. Ну а перед смертью тебя, так уж и быть, покормят.

Амэранта говорила что-то ещё, но я уже не слушала её. Через два часа мне придётся войти в зал Совета. Войти не бесправной землянкой, готовой на всё ради того, чтобы остаться в живых, но полноправной правительницей Светлейшей Синьории.

В без четверти шесть пришли мои соратники. Я решила, что, во избежание эксцессов, будет лучше явить в окружении молодых аристократов. Я шла во главе процессии, следом слуги вели подозрительно тихую Амэранту, за ними шли Нуово, замыкали процессию Хлодвиге и Лучианна.

Шива шёл передо мной, чрезвычайно довольный своей ролью глашатая.

Дверь в зал суда котёнок распахнул магией, почти так же, как в тот день, когда мы познакомились. Распахнул, озадаченно замер, а потом озвучил то, что я и так уже видела.

— Лана, но тут очень мало людей.

Зал был заполнен примерно на треть от того, что я видела прошлым утром. И почему я позволила себе поверить, что все аристократы поголовно не рискнут спорить с волей покойного дожа?

Аристократы и слуги молчали, ожидая моей реакции, и только Амэранта расхохоталась истеричным, зловещим смехом.

— Никогда Новой Венецией не станет править чужачка! А вы, предатели, будете повешены на собственных кишках!

[1] Орсон Скотт Кард «Игра Эндера».

Рождение бриллиантов

— Догаресса, простите мне мою дерзость, но я хотел бы заметить, что присутствие здесь многоуважаемой Амэранты совершенно неразумно. К тому же, её всё равно нельзя сейчас судить.

Я обернулась к соратникам, ожидая от них какой-то подсказки. Должны же они хоть как-то разбираться в хитросплетениях местной политики? Аристократы всё-таки.

— Я склонен согласиться с многоуважаемым Никколо, — Хлодвиге сделал небольшой шаг вперёд, становясь за моей спиной. — И тоже предложил бы вам, моя госпожа, отослать убийцу.

— Хорошо. — Я обернулась к слугам. — Отведите её в башню Правды.

Двое дюжих молодцев уже потащили подозрительно притихшую Амэранту прочь, когда я с ужасом вспомнила, что в башне Правды могла остаться морская вода. И Амэранта может совершенно случайно сделать такое же открытие, какое до этого сделала я.