Новый Нечистый из Самого Пекла

Когда пришли люди, медвежата попытались убежать, но люди шли отовсюду; медвежат окружили со всех сторон. Куда денешься, – их поймали. И тут же, у них на глазах, люди, ободрав черную и лохматую мать, превратили ее в гладкую и блестящую. И что удивительней всего – она нисколько не сопротивлялась, даже не шевельнулась. Люди возились и перекликались так, словно ни во что не ставили медведицу. Медвежата не знали, что существует бог, который отвернулся от их матери и от них самих, ибо он держит сторону сильного.

Юла глядела на всю эту возню до тех пор, пока не получила своего ножа. Она вытерла нож о мох, счистила с него медвежью кровь и направилась домой. Ей не к чему было дольше оставаться в лесу, они с Юркой свое Дело сделали: медведя убили.

Однако их не оставили в покое. Через несколько дней в Пекло явился чиновник, который захотел возможно подробнее узнать, как именно был убит медведь. То обстоятельство, что Юрка, перед тем как пойти на медведя, обмотал себе левую руку ремнем, возбудило у чиновника подозрение. Он пожелал увидеть упомянутый ремень, и когда последний принесли, сказал:

– Это же чересседельник.

– Он самый, – ответил Юрка.

– Зачем ты взял его с собой?

– Штаны подпоясать.

– Подпоясать чересседельником? – удивился чиновник.

– Другого ремня у меня нет.

– Ну а раньше – тоже не было? Может, был ремень для штанов, а только теперь нет? Может, пропал?

– Какой такой ремень для штанов? – спросил Юрка.

– Об этом-то я и спрашиваю – был он или не был, пропал или не пропал?

– Не пойму!

– О чем же мы все время толкуем?

– Откуда мне знать!

– Я спрашиваю: был ли у тебя когда-нибудь ремень для штанов или не было его, пропал он или не пропал?

– Где?

– Здесь, в Самом Пекле.

– Как же ему пропасть, если его не было.

– Итак, значит, не было?

– Здесь не было.

– А где же еще ему быть, как не здесь?

– У Антса.

– Куда же он девался?

– Про то Антс знает.

– Стало быть, ремень остался у Антса?

– Он и был Антсов.

– А ты его носишь?

– Ношу.

– Но в тот день его не было?

– Двумя ремнями не подпоясываются.

– Почему же именно в тот день, когда ты пошел бить медведя, тобою был взят чересседельник?

– Я за ягодами ходил, а не медведя бить.

– Однако все-таки убил и для этого обмотал руку чересседельником.

– Что ж мне было делать?

– Не убивать медведя. – Так он убил бы меня.

– Ты бы ушел.

– Со мной малые дети были, я не мог уйти.

– И у медведя были дети, поэтому он тоже не мог.

– Вроде бы так.

– Все же я не понимаю: почему именно тогда ты надел чересседельник?

– Чем же мне было подпоясаться?

– Ну этим, как его, настоящим ремнем для штанов.

– Он же Антсов.

– Как так? Твой ремень – и вдруг Антсов? – Нет, это не мой ремень.

– Чей же он, раз ты его носишь?

– Я же сказал, что Антса.

– Итак, ты носишь Антсов ремень? – Ношу Антсов ремень.

– Почему же ты не надел его, когда пошел убивать медведя?

– Я вовсе не шел убивать медведя; медведь сам хотел меня убить.

– Вот тут-то и вопрос, который надо выяснить: медведь ли хотел тебя убить, или ты медведя? Я так понимаю это дело: ты умышленно подпоясался чересседельником, чтобы чем-либо длинным обмотать руку; ты вероятно, знал, где найти медведицу с детенышами. Ты заранее рассчитал, что если пойти ей навстречу и раздразнить, то она непременно нападет на тебя и ты сможешь ее убить. Так ©но и вышло.

– Почему же я тогда топор не взял? – спросил Юрка.

– Первый раз ты топором убил, это было для тебя слишком просто, рубанул – и готово. Какое тебе от этого удовольствие? После ты пошел на медведя с ножом и чересседельником – должно быть, крепко понадеялся на свою силу. Я думаю, что в третий раз ты пойдешь на медведя с голыми руками, не захватишь ни ножа, ни чересседельника.

– Не пойду. И этого-то медведя убила Юла, а не я.

– Как так Юла? – воскликнул изумленный чиновник.

– Взяла нож и ткнула, потом сам медведь помог.

– По твоим словам выходит, что медведь сам себя убил.

– Если не верите, можете у Юлы спросить.

– Что ж, спросим.

Стали допрашивать Юлу, и только от нее, наконец, дознались, как все произошло на самом деле: как медведь подмял окровавленного Юрку, насколько глубоки были его раны и к чему, пришлось прибегнуть, чтобы остановить кровь. Тут кстати подоспели близнецы и закричали:

– Мы на него струйки пустили.

Должно быть, эти слова разъяснили все до конца. Чиновник вынужден был признать, что в деле об убийстве медведя вопрос насчет чересседельника и ремня для штанов имел крайне малое значение. У Юрки же было одно-единственное заветное желание: оставили бы его, наконец, в покое!

Глава седьмая

Однако именно теперь-то каша и заварилась. То ли по наущению пастора, то ли сама по себе, своим умишком, но вдруг и полиция уразумела, что Юркин паспорт – подделка. Юрка, конечно, оставался Юркой при любом паспорте – настоящем или фальшивом, или вообще безо всякого паспорта. Но беда заключалась в том, что, по общему мнению, не разберясь в паспорте, нельзя было никак разобраться и в Юрке. А поди разберись по-настоящему в фальшивом документе!