Новый передел

Стол ломился от обилия выпивки и закусок. Раскрасневшиеся мужики грубо щупали девиц, те повизгивали. Кое-кто ожесточенно спорил, вспоминая детали последней разборки с конкурентами, кто-то, перекрикивая магнитофон, затянул блатную песню, а два огромных, накачанных парня затеяли бороться на руках прямо посреди тарелок, бутылок и рюмок.

У обоих сразу же объявились болельщики, и все они принялись дружно подбадривать рычавших от натуги соперников.

Несколько человек решили освежиться и с разбегу прыгнули в бассейн. В воздух взлетели тучи брызг. Какая-то перепившая блондинка попыталась тоже искупаться, однако ноги уже не держали девушку. Она упала и ударилась головой о борт бассейна. Это происшествие вызвало целую бурю смеха, тем более что она так и не встала, потеряв сознание. Никто и не подумал поднять ее. Гулянка продолжалась как ни в чем не бывало.

В отдельном кабинете, куда долетали отголоски бурного веселья «пехоты», за накрытым столом сидели двое. Похоже, они только что вернулись из парной: их тела были красными, по ним обильно струился пот. Мужчины усиленно налегали на пиво, хотя на столе стояла открытая, но еще так и не начатая бутылка виски. Из закуски была икра, селедочка и целая гора вареных раков, едва умещавшихся на огромном блюде.

Сухопарый и рыжеватый человек отломил рачью клешню, второй, полный лысеющий мужчина с татуированными розами ветров на плечах и коленях, откинулся на спинку кресла и закурил.

Сухопарый, расправившись с клешней, заметил:

— Что-то запаздывает Эдик. Тебе, Савва, не кажется? Может, не уважает?

— Да нет, он мужик с головой…

— Вот именно, что мужик, — с презрением перебил сухопарый.

— Наверное, в Госдуме задержался, — усмехнулся толстяк и хлопнул по животу, то ли отгоняя назойливую муху, то ли смахивая капли пота, — занимается… этим, как его… Ну что они там делают? Чем занимаются?

— Болтовней. А вообще-то это называется законотворчеством.

— Во-во… Придет, никуда не денется. Он без нас это дело не потянет.

— Прийти-то придет, — недовольно ответил рыжеватый, — но вот с какими вестями…

Полный пожал плечами:

— С нормальными. Мы с тобой по-любому в шоколаде будем. Выгорит дельце — хорошо, на самый верх подымемся. А если нет… Что ж, будем и дальше барыг потрошить. Мы-то вроде как в стороне…

Сухопарый, услышав последние слова, зло уставился на приятеля: -

— Савва, ты, похоже, до конца не догоняешь, в какие блудни мы влезли. Это тебе не коммерса упакованного выпотрошить… Государственный переворот…

— А мне один хрен. — Савва затушил окурок в пепельнице и потянулся к бутылке с пивом. Налив полную кружку, поднес ее к губам, но пить не стал, ожидая, пока осядет пена. — Переворот так переворот. Не впервой. Я свой первый переворот еще в семьдесят седьмом на Колыме устроил. Чего менжеваться? Если большой куш маячит — вперед. Жизнь — копейка!

— Куш-то большой. Даже очень. Вся страна. Вся, Савва.

— Ну, всю-то мне, пожалуй, не надо, — осклабился толстяк, — хватит и Московского округа. Но зато уж чтобы в безраздельное пользование.

Оба засмеялись. Тут к ним в кабинет заглянул банщик и деликатно застыл, ожидая, пока «высокие гости» сами заметят его. Сухопарый спросил:

— Тебе чего?

— Там подъехали… Ну, вы должны знать… Просят провести их с черного хода.

— A-а, ну да, конечно, — заметно оживился сухопарый, — давай его сюда. Хочет с черного — веди с черного.

Через пять минут отворилась неприметная дверь, и в кабинет вошел закутанный в простыню человек. Несмотря на относительную молодость, у него было располневшее лицо с двойным подбородком.

— Добрый день, Эдуард Михайлович, — радушно поприветствовал его Савва, — а мы вас уже заждались. Куда это, думаем, господин Копылов подевался?

Вошедший недовольно поморщился и сказал:

— Нельзя ли потише? И вообще, давайте обойдемся без имен…

Толстяк и сухопарый переглянулись и сдержанно заулыбались: мол, трусит чинуша.

— Как скажете, — согласился рыжеватый, — слово гостя — для нас закон. Хотя предосторожность излишняя — жучков здесь нет. Проверено. Присаживайтесь. Откушайте, как говорится, чем бог послал.

Эдуард Михайлович, неловко путаясь в простыне, присел в пустовавшее кресло.

Сухопарый разлил виски по стопкам, и они чокнулись.

— За наше будущее дело, — провозгласил он тост и тут же добавил: — Звучит, конечно, пафосно, но очень точно.

Посмеявшись, выпили и стали закусывать. Сухопарый отправил в рот ложечку икры и сразу перешел к делу:

— Вы определились с кандидатурой?

Политик кивнул и ответил:

— Конечно: Горохов. — И тут же, как будто услышав возражение, принялся оправдываться: — А что, больше некого! Не вас же, уважаемый, выставлять. А Горохов — полностью наш человек. И планы альянса безоговорочно поддерживает. К тому же в России любят обиженных властью…

После выпитого виски Эдуард Михайлович заметно раскраснелся, его маслянистые глазки заблестели.

Подхватив свою уже опять наполненную рюмку, он заверил:

— Вот подождите, скоро в дело вступят наши пиарщики. Все будет нормально.

На этот раз выпили без тоста. Потом слово взял Савва: