Новый передел

Без обиды, братва, в следующий раз и вам «вражеского мяса» достанется. Никого не жалеть. И чтобы без ки-пеша — мы не на дискотеке. Спокойно подходим, режем черномазых и делаем ноги. Никому не орать, не светиться, никаких лозунгов не выкрикивать. Понятно? Вперед!

Жаждавшей крови компании долго стоить без дела возле общежития для иностранных студентов не пришлось. Минут через десять из дверей общаги вышли двое чернокожих и заторопились к остановке метро. Кнут подал команду, и двое парней двинулись вслед за ними.

Студенты заметили угрожавшую им опасность слишком поздно. Налетевший на африканца первым Кнут криво улыбнулся и, не говоря ни слова, ударил ближайшего ножом в живот. Юрик и Салман тут же налетели на второго.

— Получи! — заорал Кнут, выдергивая нож из тела и вонзая его повторно.

Негр захрипел и осел на колени. Лицо его скривилось, изо рта хлынула кровь. Кнут еще раз ударил его, метя в сердце, но лезвие, порезав джинсовую куртку, лишь скользнуло по ребрам. Следующий удар он нанес с таким остервенением, что нож, пропоров тело несчастного, вылетел из руки.

Кнут отскочил на шаг и с размаху ударил раненого ногой в лицо. Тот повалился на асфальт. Пнув его еще пару раз, Кнут наклонился и стал искать оброненную «бабочку». Оставлять ментам свои отпечатки пальцев он не собирался. Обнаружив скользкий от крови нож неподалеку, он подхватил его и распрямился.

В этот момент Кнут услышал гортанный вопль. Салман и Юрик никак не могли свалить с ног свою жертву. Негр был очень высок ростом и яростно отбивался. Нападавшие били его ножами не переставая, но никак не могли нанести решающий удар. Сказывался недостаток опыта.

— Чего вы копаетесь?! — прошипел Кнут, в тревоге посматривая на общежитие. То тут, то там из окон выглядывали привлеченные криками студенты. Если вся эта орава сейчас вывалит, им придется несладко…

Кнут заскочил не перестававшему звать на помощь негру за спину и воткнул нож ему в поясницу. Студент упал, согнувшись от боли. Все трое сразу же принялись пинать его ногами.

— По башке, по башке бей! — хрипел Кнут, стараясь попасть израненному студенту по голове.

Когда из дверей общаги стали выскакивать люди, Салман остановился и толкнул вошедшего в раж Кнута в плечо:

— Ваня, сваливать нужно! Сейчас обезьяны сбегутся.

Кнут, тяжело дыша и смахивая со лба струившийся пот, оглянулся. Наподдав последний раз уже лежавшему без сознания окровавленному человеку, скомандовал:

— Все, уходим! Быстро!

Преследовать их никто не решился. Забежав за угол дома, где ждали остальные, Кнут на ходу выкрикнул:

— Валим, пацаны! Сейчас тут мусора будут!

* * *

Все дружно устремились вслед за вожаком. Минут через пять Иван перешел с бега на шаг. Начинались более или менее оживленные улицы, и вид улепетывавших со всех ног парней не мог не вызвать подозрений. Менты уже наверняка спешили к месту поножовщины.

Возле станции метро Кнут попрощался за руку со своими приятелями и договорился о следующей встрече. Потом они вдвоем с братом поехали домой.

Они вышли на конечной. По мере того как братья приближались к дому, их настроение портилось. Радостное возбуждение и сознание собственной значимости уступало место апатии и тоске. Иван начал понимать, почему он, да и остальные пацаны так любят эти кровавые «акции». Во время налетов на зажиревших обывателей они превращались в бесстрашных воинов, настоящих городских хищников, перед которыми трепетали в страхе травоядные. Избивая всех подряд, они не только сравнивались с успешными людьми, но и становились в своих глазах намного выше них. Вот у тебя квартира в центре города, машина и много денег, а у меня ничего нет. И, ломая тебе ребра, я просто восстанавливаю справедливость. Почему ты должен быть счастливее меня? По какому праву?

Примерно так рассуждал Иван по кличке Кнут каждый раз, когда в его душе начинала говорить беспокойная совесть. С каждым разом оправдываться перед самим собой становилось все легче. Особенно после знакомства с Толиком. Ваня с радостью понял, что он и подобные ему не одиноки, что кое-какие люди, умные и серьезные, много повидавшие в жизни и кое-чего добившиеся в ней, не только думают точно так же, как он, но и готовы активно поддерживать их.

Подходя к дому и поглядывая на горевшие на восьмом этаже окна, Леха вздохнул:

— Батя, наверное, опять бухой. Задолбал уже своей пьянкой!

Иван только стиснул зубы. Открывая дверь в подъезд, посторонился, давая пройти вперед младшему брату. В нос ударил запах мочи. Последний раз подъезд и двор убирали месяца три назад. Мусоропровод, как обычно, был забит до отказа.

— Лампочку, падлы, опять выкрутили, — выругался Иван, шаря в карманах в поисках зажигалки.