Новый порядок

Реджинальд Корстер произнес последние слова таким патетическим тоном, что всем захотелось вскочить и спеть: «Боже, храни Америку».

Когда оживление спало, президент вновь взглянул на часы. До выступления оставалось чуть более четверти часа. Он сочувственно посмотрел на Спайка и сказал:

– Мне очень жаль, Энтони, но твои доводы кажутся нам неубедительными, а опасения – слишком преувеличенными. Я согласен с Кроуном и считаю, что тебе нужно недельку отдохнуть. Съезди на Багамы и погрей свои косточки под тропическим солнцем. Может быть, твои страхи пройдут сами собой.

Спайк вскочил с места и, уже не сдерживая себя, прокричал:

– Господи, ну почему же вы так слепы?! Почему не замечаете, что у вас под ногами разверзлась бездна, и вы тащите туда человечество, как стадо неразумных баранов? Неужели вы еще не поняли: все, что происходит в России, уготовлено и нам с вами!

Спайк говорил очень быстро, стараясь высказать все, что накопилось:

– Россия не сложила оружие и борется с ужасным врагом. Сформирован Корпус доброй воли, который бьется с мафией. Пока не поздно, мы должны помочь России. У нас пока еще есть армия и время, которое тает на глазах. Неужели вы не понимаете этого, господа? Вспомните, наконец, знаменитый фильм «На берегу», вспомните его финал. Что было написано на том плакате, который уже некому было читать? Там было написано: «Пока еще не поздно»…

Спайк замолчал и, обессиленный, опустился на стул.

Щеки президента покрылись бурыми пятнами. Он больше не считал нужным сдерживать накопившийся гнев.

– Энтони Спайк! Вы больше не являетесь директором ЦРУ. А теперь можете покинуть кабинет.

Спайк медленно направился к выходу и уже возле самой двери обернулся.

– Это не помешает мне сражаться.

Через десять минут бодрый и энергичный президент, с неизменной улыбкой на лице, произнес свое еженедельное обращение к нации. В нем ни слова не говорилось о зомби, новом наркотике, мафии, о смертельной опасности, которая подстерегает американцев.

4

20 мая 1998 года

Фабрика смерти, Россия

– Опустите маску на место!

Сухой, с металлическими нотками голос полоснул по нервам и заставил руку отдернуться.

Шалаев почувствовал, как на его лбу мгновенно выступила обильная испарина. Мысли испуганно заметались, но он отчаянным усилием воли собрал их в кучу и швырнул на самое дно, подальше от цепких сенсоров щупача. Торопись, пауза и так слишком затянулась. Теперь убедись: твои усилия прошли незамеченными.

Нейрохирург Шалаев медленно повернулся и произнес бесстрастным тоном:

– Все в порядке, Шестнадцатый. Мне показалось, что маска неплотно сидит на лице, и я решил проверить доступ кислорода.

Он спокойно выдержал тяжелый взгляд надсмотрщика, хотя внутри все съежилось в ожидании возможных последствий его безрассудного поступка. Похоже, на этот раз обошлось.

Шестнадцатый кивнул и показал пальцем в сторону операционного стола:

– Продолжайте. Если еще раз нарушите четвертый параграф инструкции, даже непроизвольно, будете наказаны.

Шалаев знал, что на Фабрике существовал только один вид наказания – отправка в Накопитель. Он вовсе не стремился туда попасть. Не то чтобы надеялся на лучшее, нет, на это ни один из попавших на Фабрику, неважно каким путем – через Накопитель или, как он, через Лабораторию, – надеяться не мог. Все здесь рано или поздно кончали одним и тем же. Не зря над главным входом в Накопитель висит плакат с надписью: «Оставь надежду всяк сюда входящий». Впрочем, плакаты с таким содержанием попадались на глаза повсюду. Это был единственный вид агитации, который признавал Морок.

«Господи, ну что со мной такое творится? – огорченно подумал Шалаев. – Определенно, я хочу сегодня нарваться на неприятности».

Это имя – Морок – Шалаев прятал в самом укромном тайнике своего сознания, куда запретил вход даже себе самому. Никто из тех, кто хоть что-нибудь знал о Мороке, долго на свете не задерживался.

Шалаев надежно заэкранировал свои мысли и принялся наблюдать, как идет операция. В сущности, в этом не было никакого смысла. Почти никакого. На Фабрике все автоматизировано до предела, и умные компьютеры делали свое дело безошибочно. Точнее, почти безошибочно. Шалаев знал статистику. А она утверждает, что на семь удачных операций приходится одна неудачная. Именно тогда к работе приступал дежурный нейрохирург. Иначе услуги людей здесь просто не понадобились бы. Через месяц-другой, скорее всего, так и будет. Неизвестные Шалаеву специалисты непрерывно совершенствовали комплексы компьютеров. Два месяца назад они ошибались гораздо чаще, примерно в одном случае из трех.