Новый порядок (Часть II)

— Ты че творишь, истеричка сраная⁈ — заорал Эндерн.

Чародейка проигнорировала, потирая левую грудь. Ощущения были еще не до конца понятными — нервные окончания не успели определиться, о чем именно сигнализировать. Но в одном Даниэль была уже уверена: кожа была шершавой от мурашек. Хотя это странно, ведь чародейке было жарко. Почему же стучат зубы? Почему больно? Почему?..

— П-почему й-й-а г-гол-ай-я?

— Потому что я тебя раздел, — ответил Эндерн, натирая покрасневшее ухо. — Больно, бля…

Даниэль покосилась на него недобрым глазом и прикрылась, сжалась. Ее знобило, колотила крупная дрожь. Почему она дрожит, если тут так жарко?

— Че вылупилась? — огрызнулся полиморф. — Кто тебя мыл? Кто пузо бинтовал, а?

Пузо… Даниэль приложила ладонь к животу, нащупывая несколько слоев перевязки. Прислушалась к чуть успокоившемуся после первого шока телу. Внутри металась такая же одуревшая, перепуганная мерзость и плела черную паутину, спешно залатывая рану.

— Не трожь, дура! — прикрикнул Эндерн и осторожно приблизился к ошарашенной чародейке. — Ляг, — сказал он мягче и, взяв за плечи, настойчиво потянул ее вниз, укладывая на жестком, неудобном лежаке. — Лежи, пока не очухаешься, — добавил он, укрывая сверху простыней. — Добром советую.

— Где я? — простонала чародейка.

— В морге, — усмехнулся Эндерн.

— Брось свои дурацкие шуточки! — дрожащим от подступившего к горлу кома голосом пролепетала Даниэль.

— А я, блядь, и не шучу.

Чародейка приподнялась на локте, огляделась, теперь уже осмысленно, и снова села, придерживая простыню. Она действительно была в мрачной, холодной палате морга. То, что она приняла за лежак, оказалось разделочным столом, на котором мясники из мертвецкой потрошат трупы. Вокруг таких столов было несколько, хоть они и пустовали, что лишь нагоняло жути. Сильно пахло формалином и смертью.

Даниэль судорожно сглотнула, подняла перепуганные глаза на Эндерна.

— Я?.. — едва слышно прошептала она.

Полиморф вздохнул, хмуря брови, полез в карман своей куртки.

— Ты, Графиня, — сказал он, взяв ее руку раскрытой кверху ладонью, вложил что-то и завернул пальцы. — Ты сдохла.

Чародейка раскрыла дрожащие пальцы и увидела в ладони круглую пулю. Ее передернуло от ужаса и возвращающихся воспоминаний, она непроизвольно накрыла левое плечо у самой шеи. Свинцовый шарик упал на пол и гулко зазвенел, отскакивая.

XI

Даниэль душила подступающая эйфория. Она чувствовала голод ведьмы, и этот голод отзывался приятным, томным напряжением нетерпения. Или это был ее собственный голод? Была ли вообще когда-нибудь ведьма? Или она просто выдумала ее для оправдания? Плевать! Сейчас обе займутся тем, по чему так изголодались…

Большая кобра выросла за спиной сидевшей на полу чародейки и впилась ей в основании шеи, прокусила вену, впрыскивая яд в кровь. Даниэль хватанула воздуха от острой боли, схватила чешуйчатую гадину, попробовала скинуть, но змея впилась еще сильнее.

Даниэль быстро переставала чувствовать. Место укуса стремительно немело. Руки отнималась. Ноги переставали слушаться и держать. Даниэль потянуло к полу. Внутри металась ополоумевшая мерзость, вычищая кровь от сильных токсинов, но не успевала — яд слишком быстро подбирался к сердцу и парализовывал сердечную мышцу.

Однако Даниэль не упала. Кобра располнела, сжалась, укоротилась, приобретая очертания худощавой женской фигуры. Хвост разделился на две стройные ноги, из капюшона вытянулись руки — левая обхватила Даниэль под спазматически вздымающейся грудью, правая — поднялась над головой, увеличивающейся и обрастающей черными волосами, собранными в длинную тугую косу до крепких ягодиц, обтянутых рейтузами. На лице оборотня проступили человеческие черты, чешуя втянулась в белую кожу, змеиные глаза стали обычными карими и обрели характерную для далекого Байфана форму.

Байфанка, не отнимая губ от шеи Даниэль, завела себе в волосы руку, вынула длинную шпильку, ловко раскрутила на пальцах и с силой воткнула ее чародейке в грудь, прямо в сердце. Даниэль выгнуло до хруста костей. Она пару раз жадно хватила воздух перекошенным ртом и обмякла.

Девушка-змея уложила ее на пол и поднялась во весь свой небольшой рост. Утерла пальцами с нижней губы кровь чародейки.

— Майсун! — окликнул ее Мекмед-Яфар. — Догнать!

Девушка обернулась в указанном направлении, глубоко вздохнула и… обвалилась, будто в гибком теле не было ни одной кости. Кто-то сдавлено вскрикнул, а по мраморному полу заструилась черная лента, быстро ускользающая в раскрытые двери из почти опустевшего зала.