Новый посол

Поздно вечером я позвонил Лобе в казарму и приказал готовить машину к поездке в Молдову. Мы условились, что выедем часа в два ночи.

Как обычно, я дожидался Лобу у себя, но в два часа его не оказалось, и я поспешил к дому Лучии.

Полная луна невысоко стояла над городом, и тень застлала всю улицу.

Я подошел к дому. Как всегда, второе окно справа было залито зеленоватым светом — спальня больного, в третьем окне — темно: спальня Лучии.

Гараж был открыт. Но Лобы не было. Он пришел минут через пять, в руках у него были пустые ведра.

— Хозяйка перекрыла с вечера кран — воды нет, — произнес он угрюмо и, поддев ногой пустой шланг, с силой отбросил его в сторону.

— Ну что ж, начинай все сначала: ломай калитку и тащи воду из колодца...

Лоба зло посмотрел на меня, молвил без улыбки:

— Нет, ломать я не буду...

— Тогда постучи Лучии... — произнес я, усаживаясь на скамеечке подле.

Лоба уже стругал свою веточку: он волновался.

— Стучал — нет ее.

— Поехали... Как-нибудь проедем три дома... вынесу цебарку воды...

Осторожно, не зажигая света, Лоба вывел машину на улицу. Закрыл ворота и, вернувшись в машину, включил фары. Сноп света уперся в противоположный дом, и прямо перед собой мы увидели прекрасную Лучию. Если говорить точно: мы увидели только кудри Лучии, которые в свете фар будто пламенели, и глаза, сейчас белые, совсем белые и полные ужаса. Да, мы увидели только ее красные кудри и белые глаза, и то лишь на мгновенье. Мощная спина человека в шинели властно и нежно заслонила ее.

Лоба выключил свет, и, будто осатанев, машина понесла нас по булыжнику.

— Стой... Да остановись же... Воды, воды набрать надо.

Лоба убавил скорость и медленно ввел машину в тень старой липы, стоящей у входа во двор моего дома.

— Вы глаза ее видели?.. Как она глядела!..

— Как глядела?

Он промолчал, и от этого будто стало тише. Только было слышно, как с обнаженного дерева сорвалась сонная ворона и посыпалась на землю мертвая листва да далеко-далеко кто-то часто застучал по булыжнику, — может быть, Лучия перебегала дорогу, возвращаясь домой?

— Что-то все это непохоже на тебя, Лоба... — заметил я серьезно.

— Непохоже? Может, и непохоже. Винт и тот не каждую гайку примет, а человек похитрее винта...

Только у Снагова, когда справа обозначилась темная полоска леса, он поднял усталое лицо, произнес:

— Казнить человека легче, чем миловать...

— Это ты о чем?

И на этот раз он смолчал. Видно, спохватился, что выдал себя неосторожным словом, и умолк.

— Забыл сказать, — произнес он, когда мы минули Плоешти. — Апро Петер приходил давеча... — Наверно, у него возникло желание переключить разговор на что-то иное, вот он и вспомнил Апро.

— Как он?..

— Все вздыхает: внука потерял, — заговорил Лоба с видимым воодушевлением. — «Эх, знал бы, говорит, где он, пошагал бы к нему. Через войну, через огонь пошагал бы, и палкой, палкой!.. Под Бае-Маре есть добрый лес, там дубы в три обхвата. Выломал бы сук потяжелее и гнал бы его до Тисы!..» Видно, раньше надо было той палкой крестить, да не только внука, а и деда, — молвил Лоба и сбавил скорость, точно намереваясь сказать нечто сокровенное. — Был у меня разговор с Апро. Той субботой рубили мы капусту для госпожи Лучия. Дала она два кухонных ножа — ну не нож, а турецкая сабля — и посадила в погреб. А там мрак, что у монаха под рясой. И то ли темнота эта на него подействовала, то ли время подошло для исповеди, но только поведал мне дружок Петер, чего не говорил прежде. Оказывается когда внуку было девять лет, отдал его дед в католическую школу. «Я, говорит, очень хотел, чтобы он ученым человеком стал, а на это нужен капитал немалый. А откуда он у меня? У нас говорят: «Без воды не вырастишь и тыквы»... — «А попы его без денег взяли, Петер?..» — «Конечно, да еще каждое утро давали чашку кофе с молоком и пирожок с требухой... Я сказал Шандору: математика — хорошо, физика и химия — тоже хорошо, родной язык — очень хорошо, а святую церковь — не хочу...» — «А так можно было, друг Апро?» — «Можно... Он про Петра и Павла, а я про Маркса, он про воскресение господне, а я ему про коммуну. Вот так и боролись за его душу: папа римский и Апро Петер. Да, видно, где-то они перебороли меня. Приходит как-то Шандор из школы — и с ходу: «Я, говорит, дед Петер, кардиналом хочу быть!..» Вот тебе и коммуна!..»

Лоба прибавил скорость, дав понять, что сказал все, хотя не просто было ему закончить этот рассказ.

— Вы поняли, товарищ майор, увели парня, как скотину. Налыгач на шею — и увели. Вот и думайте, как хотите, кого той палкой, что Апро Петер выломает под Бае-Маре, надо крестить: внука или деда?.. Своими руками в попы отдал парня... А поп... он всю жизнь покойника ждет... Тьфу!..

12

Мы пробыли в поездке почти месяц.

Это была хорошая осень, сухая, ясная.