Новый сладостный стиль

Остался только Чапский. Теперь по логике вещей и он начнет плавиться, смердеть и утекать. И впрямь, Чапский в лучших традициях режиссерского сословия сразу после скандала исчез с горизонта. Прекратились ночные звонки с заливистым вываливанием переполнявших толстое пузо идей, с шутками в лучшем варшавско-чикагском стиле: «Hallo, old chap, this is your old Chapsky!»[178] Переборов гордыню, АЯ сам позвонил в Эл-Эй. Любезнейшая секретарша сказала, что босс сейчас «за морями», но как только появится, ему будет немедленно доложено о звонке мистера Корбаха. В голосе ее Александру послышалась нотка сожаления. Впрочем, какие могут быть эмоции у этих автоматов любезности.

Наконец Чапский позвонил. Почему-то из Афин. Он был явно в своей сумрачной фазе: ноль хохм, ноль уменьшительных, ноль мата. Он через час вылетает и завтра к полудню будет в международном «Даллас», откуда через три часа продолжает в Калифорнию. За это время мы можем с тобой поговорить ad tempora, ad mores. Если можешь, приезжай, я буду ждать тебя в баре «Дипломат». При такой странной необязательности можно и не ехать, но все-таки нужно поставить точки над «i» или, по-русски говоря, над «е». В назначенное время он вошел в названный бар и сразу увидел Чапского, сидящего в облачке табачного дыма за отдельным столиком. Грузная фигура славянского эмигранта. Мешки плеч в дерюжном свитере. Отвисшая саркастическая губа. Ну, вот видишь, Саша, какая получается пся-крев. Все рухнуло со «Старой Конторой», и наши инвесторы, бляди, сразу разбежались. Как видно, кино подсознательно мечтает о сильной руке.

В баре было неуютно. Бестолковые официантки таскали салаты и пиво. Явилась баскетбольная команда, двенадцать огромных пацанов скопились у стойки, выпяченные зады нависли над столиком наших героев; среди них был один гений игры, позже прогремевший на всю страну смертельной передозировкой крэка.

Я тебе не звонил, потому что надеялся еще на один вариант. «Путни продакшн» поставила наш проект на обсуждение совета. Большинство было «за», но тут явился один гад, у которого толстый пакет акций. Вот видишь как. Вот так. Ну, в общем… Прости, мысль куда-то в сторону потекла, в клозет. В общем, еврейская везуха. Этот тип говорит: русский проект только через мой труп. Такое, видишь ли, непреодолимое препятствие, проспиртованная лошадь. Оказывается, его в Москве вашей сраной обидели. Он ждал, что ему прямо у трапа красный ковер раскатают, все-таки всемирный богач приехал с идеями сотрудничества, а его никто даже не встретил в аэропорту. Ты лучше меня знаешь этих распиздяев из Госкино. Он в лучшую гостиницу направился, а его и в худшей не ждут. Так оказался миллиардер один среди варварской толпы. Довольно острое ощущение, не находишь? Оно тебе знакомо? Да откуда, Саша? Хорошо, не уточняй. Главное состоит в том, что именно таким идиотским образом «комухи» подрубили твой «Звездный восьмидесятых». Чапский посмотрел на часы и вылил в себя остатки пива. Пора на посадку. Корбах заплатил по счету, и он не возразил.

11. Промежуточные или окончательные?

Все вокруг подводило нашего АЯ к какому-то промежуточному, если не окончательному, итогу. Разрушена любовь. Разрушен проект. «Черный Куб» как-то перекосился, как будто спицу свою потерял и осел на банальную поверхность. Коллеги смотрят какими-то странными взглядами. Может быть, Саламанка уже настучала про «порошки счастья»? А где, кстати, эта Мата Хари мировой революции? Может, сделала харакири в своей проституции? Товарищ, верь, не трилла ради (это от русского «триллера»), не гонораров жирных для, не в ожидании награды мы вспоминаем эту… правильно, читатель – рифма проста. Исчезла даже и эта баба, а ведь не помешала бы теперь, когда спорный вопрос отпал. Обещала появиться через пару дней, а отсутствует уже пару недель.

Но вот звонок в ночи: она! Малость охрипла то ли от водки, то ли от избытка рокочущих и рычащих в родной речи. Да вы откуда, комрад Саламанка? Из Пешавара, хохочет она. Сидим тут, вас поджидаем. Не дождетесь, мы не приедем. Вы лучше ко мне приезжайте, потрахаемся. Что за наваждение эта чертова шпионка! Реальный ли это субъект текущей биологии? Не померещилось ли Александру Яковлевичу? Не кошмарчик ли это той вогнуто-выгнутой сексуальности, что вечно тлеет в нем чеховской чахоткой?

– Значит, капитулировали, мистер Корбах? Детки вам, значит, дороже мировых шедевров? – Странное какое-то разочарование льется теперь из Пешавара или из телефонной будки возле кино «Двуликий Янус». Казалось бы, ликовать надо: вот, мол, как перед нами трепещут отщепенцы, ан недовольна офицерша, как будто ее проект тоже затрещал.

– Да-да, так и передайте: детки дороже.

– Ну, мы с вас все равно не слезем!

– Не возражаю, мадам.